Письмо на желтую подводную лодку

— Зато для техники все возможно! По-моему, неплохо будет, если я прихвачу свой «Панасоник» и поставлю кассету «Зе бест оф классик» Оркестра Лондонской филармонии. Маг у меня надежный — настоящий электрический пес! Ну что, устроим после фортепианного отделения концерта еще одно — в записи, а? Будет настоящий большой концерт! Ты как, Юля?

— Ну-у… Я не против, — без восторга ответила девочка.

Остальные восьмиклассницы закружили подружку в веселом хороводе.

— Здорово, у нас все будет как в Лондонской филармонии!

После ужина девчонки, еле дождавшись назначенного времени, предводительствуемые Сашей Матусевичем, спустились под старинной кладки сводами в бывший монастырский полуподвал. Узкая винтообразная лестница уводила в сырой сумрак. Почему монахи избрали когда-то для библиотеки именно это место, было не совсем понятно: может быть, вечно ища уединения, хотели, чтобы их мудрые книги хранились подальше от мирской суеты? Так или иначе, когда все собрались перед тяжелой кованой дверью, Саша отпер ее и толкнул вперед — старинные петли заскрипели. Ток сюда когда-то был проведен, и Оля хотела было нажать выключатель, но проводник Матусевич (он уже успел рассказать, что ему приходилось в одиночку бывать в саванне и даже участвовать в сафари) настрого запретил пользоваться электричеством, потому что за годы проводка наверняка отсырела и может случиться пожар.

У предусмотрительного Саши оказался с собой фонарик, он осветил стены и своды помещения. В полумраке угадывались шкафы, заполненные книгами с кожаными корешками, здесь было с десяток стульев с высокими резными спинками и несколько деревянных подставок — аналоев для книг. В одном из углов, к радости юных следопытов, действительно стоял концертный рояль, контрастировавший с общей обстановкой. Еще в библиотеке очень кстати имелась пара высоких канделябров, причем в них обнаружилось несколько оплывших свечей и множество огарков.

— У нас все-таки будет концерт! — обрадовала всех первой увидевшая канделябры Юля. — Как романтично! Я никогда и не мечтала о таком — играть при свечах!

Девочки мгновенно прониклись увлекательной идеей. Единственный кавалер достал фирменную стальную зажигалку и галантно зажег самые длинные из оставшихся свечей. В старинном книгохранилище стало даже уютно. Будущие художницы или поэтессы вошли во вкус: кто-то устроился на стуле, кто-то умудрился примоститься на уступах книжных шкафов, некоторые предпочли слушать стоя. Инициативный Саша захлопал первым:

— Просим, просим пианистку к инструменту!

Юля, мучительно скривившись, изобразила улыбку.

Шумные девчонки тут же подхватили:

— Про-сим!!!

— Юлька, не стесняйся — здесь все свои.

— Играй все, что сама захочешь, и не забудь то, что просили. Про-сим!!!

Тоненькая Юля Григорович проскользнула между плотно стоящими стульями и аналоями. Она уселась на круглый вращающийся табурет, очень предусмотрительно оставленный здесь неизвестно кем и когда. Девочку удивило, что на табурете пыли совсем не было. «Значит, кто-то сегодня стер? Непонятно… Впрочем, нужно думать о выступлении!» Юля объяснила всем присутствующим, что для начала нужно разыграть пальцы и почувствовать инструмент. К счастью, рояль оказался практически не расстроенным, и через десять минут она была готова музицировать.

Юная пианистка начала с первого, что уже просилось с пальцев на клавиши, — с бетховенского «Сурка» — и с творческим упоением играла не меньше получаса, прерываясь только на несколько секунд между пьесами. Она исполнила почти весь свой скромный репертуар, вернее, то, что хранила память: пьесы Шопена, Чайковского, Листа, вальсы Грибоедова и даже романс Шостаковича из «Овода». В общем, исполнительница и сама музыка заслужили бурные продолжительные аплодисменты. Благодарные слушательницы, как в настоящем концертном зале, кричали «браво», а единственный слушатель, привыкший всегда выделяться из серой массы, — только «брависсимо» и «бис».

На «бис» Юле пришлось трижды отбарабанить примитивнейший «Собачий вальс». Напоследок Карина вспомнила про свою любимую «Собаку Баскервилей», и вот под старинные своды, на которых в свете догорающих пламенными язычками, заостренными, точно болотный остролист, свечей колыхались неестественно вытянутые человеческие тени, рассерженными гномиками поскакали из-под клавиш тревожные звуки главной музыкальной темы стильного кинодетектива. В заброшенной библиотеке стало жутковато, и это ощущение передалось всем девочкам, не исключая и героини вечера.

Пожалуй, было самое время завершить концерт, но Матусевич, на этот раз олимпийски спокойный, уже готов был открыть свое второе отделение (благо универсальный «Панасоник» был на батарейках). Нажав клавишу магнитофона, в полной тишине он объявил тоном искушенного меломана.

— Сейчас вы услышите, как звучит настоящий европейский филармонический оркестр на японской стереофонической аппаратуре «хай-фай»!