Письмо психологу. Способы понять себя

Начитанная и немного «интересничающая» девушка верит в загадочные психологические механизмы и рассыпает по тексту намеки на психологические же причины упадка сил, пассивности и уныния. А теперь представьте, что эти причины слегка «притянуты за уши», а в реальности есть действительно непонятные колебания состояния, когда девушка Алла то расплывается, то опять оживает – надолго или нет, но по неизвестной причине. Ее решения принимаются в зависимости от того, на какой период приходятся. Даже люди видятся ей несколько по-разному в зависимости от периода. Иногда она практически не может учиться или работать, объясняя это ленью и кокетливо называя себя тунеядцем.

Первое впечатление заносчивости и «выпендрежности», которое производило это письмо, неслучайно – они не позволяют признать, что что-то не так с ее обменом веществ или иными механизмами такой природы. Ее речь – это что-то вроде сценического костюма, сотканного и сшитого из прочитанных ею книг: он и прячет, и защищает, и отвлекает внимание на декоративные детали, а самое главное – не дает возможности сосредоточиться на грубой реальности: неожиданной и беспричинной смене настроения. Факты и не вполне осознанное ощущение говорят: что-то не так, нужна помощь. Заговорить о потребности в помощи в ее случае можно только так – задрапировавшись в винтажные словеса, почти на грани пародии.

Она же пишет, что ненавидит моменты, когда ослабевает и позволяет собой управлять, да? Представьте, каково такому человеку признать, что все в ее жизни зависит от каких-то обменных процессов – то так она видит мир, то так… это кому угодно тяжело признать. Может быть, надменность и некоторая вычурность ее и держат над этими болезненными перепадами, позволяют смотреть на них более отстраненно. Может быть, ее своеобразному стилю речи и мышления стоит и спасибо сказать: будь она девушкой попроще, ее бы на этой волне качало сильнее.

В какие-то моменты ее совсем прибивает – вплоть до того, что она работать не может. А она рассказывает все так, будто просто ленива…

Мне кажется, иногда ей физически бывает трудно встать, концентрации внимания никакой – конечно, говорить об этом как о «неорганизованности» и верить, что в решительный момент можешь собраться, только слабовольна, как папа, но собраться все-таки можешь, – не так страшно, как признать власть каких-то совершенно непонятных, но могучих сил.

То, что при первом прочтении поражает декоративностью и искусственностью: «Однако как интересно было бы узнать чуть больше о своей душе, которая для меня по-прежнему загадочна!» – может быть единственным доступным ей способом справляться. Есть некое глубокое ощущение неблагополучия, которого она не понимает, а мыслит психологически, философски: «я», «обстоятельства моей жизни», «моя личность», ну, в крайнем случае, «мое воспитание», но уж никак не «обмен серотонина».

Ей даже в отношении своего бронхита легче считать, что он из-за неумеренного курения, чем от какой-нибудь хронической инфекции. Это тот редкий случай, когда кокетничать болезнью менее страшно, чем ее признать. Печальная история, на самом деле.

Конечно, я бы не стала на него так отвечать – ведь все это только догадки, а кого-то можно ими напугать или подтолкнуть в объятия официальной медицины: можете себе представить обстановку, атмосферу и персонажей психиатрического учреждения, пусть даже амбулаторного? Я – могу, поскольку работала в этом ведомстве. Тут ведь не всегда понятно, что меньшее зло, что большее: иногда своевременная консультация хорошего врача спасительна, иногда неудачный опыт общения с врачами – любыми – может быть травматичен и даже просто опасен.

Частенько на психологические тренинги приходят люди, которым на самом деле не помешала бы консультация психиатра – но не любого, и уж точно не «выгоревшего» двадцать лет назад доктора из районного диспансера… А искать и находить этого «не любого» они не умеют – да что там, даже люди постарше и находящиеся куда в лучшей форме, чем автор письма, бывают поразительно пассивны и бестолковы в отношении поиска качественной помощи. Простая, как грабли, мысль о том, что своих помощников – врачей, юристов, психологов, учителей, ветеринаров – нужно творчески и тщательно искать, подбирать и отвечать за последствия этого выбора, как-то не слишком распространена. Почта нашего журнала об этом просто вопиет! А древняя медицинская мораль говорит: не навреди. Вот и не стоит внушать людям ложные надежды на помощь, если для ее получения нужны навыки, которых у них нет.

Конечно, невозможно представить себе последствия всех своих высказываний – кто что поймет, кому что покажется. Как достаточно скромный психолог-призрак, я полагаю, что обычно этих последствий нет вовсе: прочли и забыли. И все-таки на такое письмо я бы отвечать в журнальном формате не стала: колебания настроения неясной природы – дело довольно распространенное, а сама «неясная природа» бывает разной.