Письмо Россетти

– Разве вам не хочется купить какую-нибудь стильную обновку для свидания с Джанкарло?

– Ну, возможно.

– Ой да перестаньте! Нельзя же ходить в этих ваших тряпках!

– Если закончу сегодня пораньше, пойдем.

– Круто! А где он вас забирает?

– Пока еще не знаю. Должен оставить записку в отеле у портье.

– Ну а вчера чего говорил? Сказал, что больше уже не помолвлен с той девицей?

– Он сказал, что просто хочет все объяснить. И пригласил меня пообедать вместе. Очень мило со стороны Стефании, что она пригласила тебя в кино сегодня вечером, чтобы меня освободить.

– Да, она вообще милая и славная. Так когда вы закончите с этими бумажками?

– Гвен…

– Прошу прощения. Не хотела на вас давить, просто мне совершенно нечего делать, а Стефания ушла на ланч.

– Может, у тебя в рюкзаке завалялось что-то, чем можно заняться?

– Плеер оставила дома. А что это вы пишете?

– Перевожу дневник.

– Дневник той самой куртизанки?

– Да.

– Очень похож на мой дневник. И обложка кожаная и того же цвета, и весь изодранный, и наверняка полон тех же глупостей. Она написала это письмо, да?

– Не трогай.

– Пардон. – Гвен заглянула за плечо Клер и прочла вслух несколько строк из ее записей: – “Я отработала несколько произведений Канова да Милано, синьор Альбериго утверждает, что они как нельзя лучше подходят для исполнения прекрасным полом. Однако в отличие от композиций Спинацино они не вызывают тех чувств и эмоций…” – Гвен умолкла, призадумалась. – Почему бы ей не писать о чем-нибудь интересном, к примеру о своих дружках и любовниках?

– Я и сама думала о том же.

Клер вздохнула, она уже начала отчаиваться. Эти дневники, похоже, ничего не дадут ей, а итальянское издание Фаццини, на которое она возлагала такие надежды, уплыло буквально из-под носа. Клер заказала эту книгу прямо с утра, как только пришла в библиотеку, но Франческа сообщила ей плохие новости. Дневник Фаццини пострадал от наводнения и теперь безнадежно испорчен. Вот почему она предложила ей сокращенное издание на английском – итальянского у них уже нет. Франческа считала, что имеется еще один экземпляр и находится он в библиотеке в Риме, но сами они потеряли книгу еще в 1993 году. Той зимой, печально добавила она, они вообще потеряли очень много ценных книг.

– А какое все это имеет отношение к заговору? – спросила Гвен, не отрывая глаз от записей Клер.

– Прямого вроде бы не имеет. Просто надеюсь, это поможет мне понять, что за человек была Алессандра.

И может быть, тогда я пойму, действовала ли она по собственной воле или же шпионила за испанцами. И с самого начала работала на Венецианскую республику.

– А этот тип, ну, англичанин, вроде бы говорил, что испанцы тут ни при чем.

– Так ты подслушивала?

– Случайно вышло.

– Да, он говорил. Но я думаю, он ошибается. Впрочем, не собираюсь доказывать это, – сказала Клер и захлопнула дневник. А потом развернулась и посмотрела на Эндрю Кента.

Тот сидел в стороне, зарывшись носом в какой-то древний том, вокруг громоздились горы книг, которых она не видела у него на столе прежде. Чем это он там занимается? Что собирается раскопать? И она вдруг с раздражением и досадой поняла: он читает второй дневник Алессандры.

– Могу дать, но только на полчаса, – сердито проворчала она себе под нос и отвернулась. – Наверное, нарочно читает его именно сейчас, чтобы подразнить меня.

– А в чем проблема? – осведомилась Гвен.

– У Эндрю Кента находится второй дневник Алессандры. Тот, что нужен мне просто позарез.

– Ой, только что вспомнила! – воскликнула Гвен. – Франческа на эту тему что-то говорила. Спросила, использовали ли вы… – Гвен умолкла на секунду-другую, затем вспомнила: – Использовали ли вы свое женское обаяние?

– Не в том смысле, как она думает, – мрачно ответила Клер.

Гвен взглянула належавший перед ней дневник, потом покосилась на стол Эндрю Кента.

– Так вам нужна та маленькая книжонка, похожая на эту?

– Да.

– Действительно очень нужна?

– Да, очень. Но он не хочет отдавать ее мне, во всяком случае сейчас.

– Можно ее раздобыть. – И в глазах Гвен зажегся нехороший огонек.

– Ты что же, предлагаешь украсть?

– Почему украсть? Просто позаимствовать, на время. Подменим его вашим дневником, он и не заметит.

– Я тебя умоляю!

– Умоляете?

– Я тебя умоляю!

– Не пойму, о чем это вы.

– Это означает, что я сомневаюсь. Не согласна с тобой.

– Так почему бы просто не сказать: “Я с тобой не согласна”?

– Обычно у нас так не говорят.

– Почему же? Я говорю.

– Ни один нормальный современный человек не станет так говорить.

– Да не все ли равно, в конце-то концов! Главное другое. Эндрю Кент несомненно заметит, что это мы взяли дневник.

– Допустим. Но не сразу же. А вы тем временем можете его почитать. А когда он поймет, что читает не ту книгу, вы просто скажете, что перепутали, взяли по ошибке.

Гвен так и лучилась энтузиазмом, Клер оставалось лишь надеяться, что источником его была не клептомания, а искреннее желание помочь.

– Все у нас прекрасно получится, – приободрила ее Гвен.

Клер вздохнула. В Венеции она пробудет еще каких-то два дня.

– Так что надо делать?