Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Когда потемнеет, выходят они.
Сначала увидишь ты только огни,

Но после, всмотрясь, очертания тел,

И дланей, и крыл, и нацеленных стрел.

В морозную ночь Скорпиона изгиб

Ползет, и как будто бы шорох и скрип

Суставчатых ног и сухой чешуи

Расслышат сторожкие уши твои.

А в книгах старинных, где желты листы,

Найдешь ты всё тех же Небесных черты:

Охотник наотмашь заносит копье,

И гладкая Гидра свернулась и пьет.

Их жизнь высока. Как священный обряд,

На запад свой путь совершает их ряд.

Не вечны, но длительны. Божьи рабы,

Они отмеряют теченья судьбы.

И наш соучастник в грядущих скорбях,

У самого моря в закатных кровях,

И ночью их книгу сквозь звездный туман

На острове малом читал Иоанн.

ПРЕБЫВАЮЩИЙ

1

Когда гудело и хлестало шквалом,
И озеро, внезапно озверев,
О плоский берег билось в исступленьи,
И голос грома говорил,
Другие дети прятались под лодки:
Не очень страшно, но смотреть
Нехорошо и неприятно.
А он стоял,смотрел на тучи,
Ползущие упорно серым,
Косматым пологом по небу,
И слушал ветер,влажный плеск,
И мерное дыхание грозы,
И Божьей красоте дивился.
Сам был как девушка.
Но в бурю парус
Умел поставить крепкою рукою,
А если парень дюжий,
Задира и буян, его толкал на ловле, –
Смотрел тому в глаза, молчал, –
И уходил задира прочь,
И, уходя, ворчал: «Сын громов…»

2

Когда подрос, ходил кИоканану
Иоканан был:«нет». Но где же было «да»?
Железный Рим давил народы,
Топтал, как гроздья виноградарь.
Точилогнева исполнялось кровью.
Закон Единого был старым свитком
В ларце убогой синагоги.
И брат, и Симон, и Андрей
Качали головами «Плохо…»
Иоканан грозил, но не было исхода.
Был мир прекрасен.
Иоканан был страшен — гласом льва,
В пустыне вопиющего. Однажды
В толпе он указал:
«По мне Сей больший: недостоин
Ремня Его сандалий развязать».
И вот пошли с Андреем, и внимали.
Когда ушли, был час десятый, –
Но Симону о всем
Поведали еще в тот самый вечер.

3

До встречи было: мир и Бог.
Один из них прекрасен, но ужасен.
Но тайну Бога объяснило слово,
И это Слово стало плотью
И даровало мир свой Иоанну.
Но Кифа-Камень возгорелся
Ревнивой, неумелою любовью.
Его светильник колебался ветром,
И стлался по земле, и паки
Перед Учителем сиял.
А Иоанн светился ровным светом.
Которому у нас подобий нет.
И Кифа ревновал. Сказал Учитель:
«Что в том тебе? Пусть он пребудет.
А ты ко Мне иди». И было так.

4