Письмо сыну

Неужели я испугался ее реакции на штопаное лицо?

Нет, я испугался просто потому, что мне всегда было легче с ней встречаться, когда можно было подставить свою шею, а она могла ее бить. Вот! Мне так было легче. А быть в ее глазах спасителем, мне!..

Дальше будет видно, а пока я смотался из палаты. Дальше будет видно, а что было, я помню…

*

Из-за своего шалопайства школу кончил я на год позже всех.

У нее была первая сессия в университете. А у меня были еще школьные каникулы.

Сегодня она сдает экзамен.

Как я бегал к школе, когда она сдавала на аттестат зрелости!

Как я бегал, искал подарок, когда она получила свой аттестат!

Как я любил ее! Как я целовал ее!

Мальчик!

А сегодня уже экзамены в институте.

И вдруг я чувствую, что мне неохота идти к ней. Мне хочется пойти к ребятам. Ведь у них тоже у всех экзамены.

Да что же это? Почему я не хочу идти к ней?

Позвонил.

— Как сдала?

— Отлично. Ты придешь?

— Ммм…

— Что-что? Не поняла.

(И я не понял.)

— Приду.

— Ну я жду.

Я шел медленно и думал, думал. И додумался до того, что какой я честный, порядочный. Я шел медленно и любовался собой. Своей честностью, своей порядочностью.

— Знаешь, Тань, я не люблю тебя.

— Что?!

— Я понял сегодня, что не люблю тебя.

— Что?!

— Я понял сегодня, что не люблю тебя.

— Не понимаю. К чему ты?

— Вот что-то не хотелось мне приходить сегодня. Значит, не люблю.

— Это вовсе не значит.

— Нет, если бы я любил, я хотел бы прийти к тебе. А я хотел к ребятам пойти.

По-моему, она плакала. А может, нет. Я себя уже с ужасом слушал.

— Нет. Это не любовь. Я решил честно тебе сказать. Раз не люблю — надо честно сказать. Иначе это будет обман.

— Принеси мне завтра мои фотографии и кинь их в ящик почтовый. И уходи. Быстрее, быстрее…

— Я решил, Тань, что так будет честнее. Ведь иначе я обманываю тебя.

— Уходи быстрее. Я очень прошу тебя.

— Честность — ведь это главное. Правда, Тань? Ведь не должны же мы…

— Уходи, уходи, уходи быстрей!

Она говорила шепотом. Я встал и продолжал:

— Честность — ведь это главное. Правда, Тань? Мы ведь с тобой…

Я шел домой и любовался своей порядочностью. Что-то было еще в моем любовании.

Честность.

Ублюдочная честность. Какую подлую пулю я отлил из честности! Я использовал честность, как ростовщик вексель.

Поставил первую в моей жизни двойку. И кому! Ей!

А как я ее любил! Как я ее осторожно целовал.

Только вот мы часто ссорились. Из-за ребят.

Такие хорошие были ссоры…

Через несколько лет Таня подарила мне книгу и надпись сделала: «С благодарностью за полученный урок».

А урок-то, в конечном счете, мне, да только, может, уже поздно.

*

Я вспоминал все наши встречи, мы встречались после много раз. Я охотно с ней встречался. Радостно, но невыносимо предстать перед ней в роли спасителя!

Невыносимо!

Насколько легче быть виноватым: тебя бьют, ты терпишь, тебе легче. И вдруг все поломалось…

Все сначала. Как спокойны были безликие, светские встречи! Были встречи, и никаких воспоминаний.

Так было легко.

А теперь все начинай сначала.

Я опять вспоминаю нашу встречу, когда мы думали, что можем отмечать двадцатилетний юбилей (кстати, я потом подсчитал: оказалось, что в тот год было лишь девятнадцать лет, но это неважно).

Я помню, как мы встретились и расстались в последний раз перед сегодняшней ночью.

*

— Здравствуй, милый! Как я рада видеть тебя!

И я всегда рад ее видеть. Что бы она ни говорила.

— Ученый, ты жизнью доволен?

— Доволен.

— Ты доволен только собой или и жизнью?

— Жизнью.

— А ты что-то меньше самодоволен, чем раньше. Какой большой стал! Или толстый?

— Как у тебя-то дела?

— Да все так же. Работаем. Мама уехала отдыхать. Мы на даче. А вы все теперь такие недоступные! Важные стали. Кого ни встретишь. Одно и то же. Все ученые, даже те, что не ученые. Я все Витьку встречаю. Я вас все равно всех люблю. Очень хочу повидать вас.

— И мы, Таня.

Улыбка все ж у нее немножко снисходительная, пьедестальная.

— Ты ведь живешь напряженной интеллектуальной жизнью. Или тебе, наконец, надоело? Читаешь много, да?

— Много, да.

— Театр ты не любил. Редко ходил. И сейчас мало бываешь, да?

— Да.

— Дай мне твой новый адрес. Может, сообщить что-нибудь придется. Телефона ведь нет?

— Нет.

— Мне сюда. Звони. До свиданья.

— До свиданья, Тань.

*

Помню, после одна наша общая приятельница услужливо сказала мне, что во времена нашего расставания у Тани был горячий роман на факультете. Все не так трагично.

Трагично! Для кого?

Речь идет обо мне.

*

И все-таки я с самодовольной гордостью подвел ее к зеркалу после снятия швов. Я смотрел на нее победителем, она на меня через зеркало с ужасом. А может, с ненавистью. Не знаю как, но что бы я ни предполагал раньше, мы смотрели на дело рук моих так по-разному!..

— Кто там?

— Это я, Таня.

— А, заходи, дорогой, заходи! А я совсем здорова. Видишь, хожу без палочки и совсем не хромаю.

Она прошлась по коридору и вернулась обратно.

— Ну как?

— По-моему, даже походка прежняя.

— Ну конечно, по линии скромности у тебя прежняя недоработочка. И если мы выйдем на яркий свет, ты, конечно, скажешь, что на лице моем изъянов никаких?

— Я бы сказал, но не мне судить. Лично мне нравится.