Письмо Виверо

Гатта окружала группа из восьми человек, и он им что-то говорил, время от времени показывая на карту, расстеленную на раскладном столике, а те внимательно слушали его объяснения. Четверо из них, по-видимому, были американцы, если судить по интонациям голосов и одежде; остальные, вероятно, мексиканцы, хотя они могли прибыть из любой центральноамериканской страны. Неподалеку от них, не принимая участия в совещании Гатта, примерно дюжина чиклерос развалилась в ленивых позах у края сенота.

Я покинул свою позицию и обогнул сенот, затем подобрался к нему снова, чтобы взглянуть на обстановку под другим углом. Я должен был каким-то образом набрать воды, не привлекая при этом к себе внимания, но казалось очевидным, что каждый, кто подойдет к сенату, будет неизбежно замечен. К счастью, этот сенот отличался от тех, что я видел раньше; он не походил на колодец, и вода в нем была легко доступна. Он скорее напоминал обычный пруд, чем что-либо еще.

Я наблюдал за людьми в течение достаточно долгого времени. Они не делали ничего особенного, просто сидели или лежали на земле, лениво перебрасываясь словами. Мне показалось, что они чего-то ждут. Гатт, сидящий в окружении своих людей под навесом, натянутым перед входом в его элегантную палатку, казался несколько не на месте среди этих чиклерос, хотя если верить Харрису, он был хуже любого из них.

Пока я ничего не мог сделать, поэтому попятился назад и, снова обогнув сенот, вернулся на тропу. Гарри спал, негромко постанывая во сне, и когда я его разбудил, он издал приглушенный крик.

— Тихо, Гарри! — сказал я. — У нас неприятности.

— Что такое? — он испуганно огляделся по сторонам.

— Я нашел сенот. Там собралась целая толпа чиклерос — и Джек Гатт.

— Кто такой Джек Гатт?

Фаллон, разумеется, ничего ему не рассказал. В конце концов он был простой пилот вертолета на службе у Фаллона, и не существовало причин, по которым ему следовало знать про Гатта. Я сказал:

— Джек Гатт это большая неприятность.

— Я хочу пить, — пожаловался Гарри. — Мы можем пойти туда и набрать воды?

— Нет, если ты не хочешь, чтобы тебе перерезали горло, — сказал я мрачно. — Послушай, Гарри, я думаю, что Гатт несет главную ответственность за диверсию с вертолетом. Ты можешь продержаться до сумерек?

— Вероятно, да. Если только мне не придется переставлять ноги.

— Тебе не нужно этого делать, — сказал я. — Просто лежи здесь.

Я все больше и больше беспокоился за Гарри. С ним было что-то не в порядке, но я не знал, что это такое. Я положил свою руку ему на лоб и обнаружил, что он огненно горячий и абсолютно сухой.

— Не волнуйся, — сказал я. — Время пройдет быстро.

* * *

День медленно догорал. Гарри снова погрузился в сон, или по крайней мере в хорошую имитацию сна. Он мелко дрожал и стонал, как в бреду, что не говорило о хороших перспективах на будущее. Я сел рядом с ним и попытался наточить мачете о камень, который подобрал поблизости. Но от этого было мало толку, и я многое бы отдач за обычный точильный брусок.

Перед самыми сумерками я разбудил Гарри.

— Я собираюсь сейчас сходить к сеноту. Дай мне фляги. — Он нагнулся вперед и снял фляги с плеча. — Есть ли у тебя еще что-нибудь, куда можно было бы набрать воду? — спросил я.

— У меня ничего нет.

— Нет, есть. Дай мне тот пузырек с антисептиком.

Я знаю, в него поместится всего пара глотков, но сейчас для нас каждая капля воды на вес золота.

Я перекинул фляги через плечо и приготовился идти.

— Если можешь, постарайся не спать, Гарри, — сказал я. — Я не знаю, сколько мне понадобится времени, но и я постараюсь сделать все как можно быстрее.

Я рассчитывал добраться до сенота раньше, чем наступят сумерки. Гораздо быстрее передвигаешься, когда видишь, куда наступаешь, и я хотел занять хорошую позицию при свете дня. Выбравшись на тропу, я достал из кармана обрывок бумага и наколол его на ветку, чтобы потом с его помощью найти Гарри.

Чиклерос разожгли костер и готовили на нем еду. В результате несложных маневров я занял исходную позицию — как можно ближе к воде и как можно дальше от лагеря. Костер, по-видимому, разожгли недавно, и языки пламени освещали весь сенот, поэтому я приготовился в долгому ожиданию.

Постепенно дрова прогорели, превратившись в красные угольки, и люди окружили костер плотным кольцом. Некоторые из них жарили мясо на прутиках, другие готовили что-то вроде оладий. Вскоре над сенотом распространился мучительный запах кофе, и мой желудок конвульсивно сжался. Я не ел уже почти два дня, и мои кишки возмущал этот факт.

Мне пришлось прождать три часа, пока чиклерос не отправились спать, хотя по городским стандартам было еще довольно рано. Гатт, будучи городским жителем, ложился спать поздно, но он остался в своей палатке, несомненно — под москитной сеткой, и сквозь материю я мог различить приглушенное свечение фонаря. Наступило время действовать.