Письмо Виверо

— У меня никогда не было жены, — признался он. — Или просто подруги — так чтобы надолго. Наверное потому, что я все время находился в разъездах. Но я и моя сестра были очень близки.

— Я обязательно повидаю ее, — сказал я. — Я все ей расскажу про тебя.

Он кивнул и закрыл глаза, ничего не сказав больше. Через полчаса он закашлялся и выплюнул изо рта большой сгусток темно-красной крови.

Через десять минут он умер.

Глава 10

1

Они преследовали меня, как гончие преследуют лису. Я никогда не испытывал особой привязанности к этому кровавому спорту, но мне пришлось преодолеть свое отвращение, поскольку не составило особого труда догадаться, что меня ждет в случае успешного окончания охоты. К тому же я испытывал дополнительные затруднения от того, что не знал местности, в то время как гончие охотились на знакомой территории. Это было весьма нервное и изматывающее занятие.

Все началось вскоре после того, как умер Гарри. Я немногое мог для него сделать, но мне не хотелось оставлять тело лесным пожирателям падали. Я начал рыть могилу, используя мачете Гарри, но вскоре обнаружил, что сразу под тонким слоем перегноя начинается сплошная скала, и был вынужден остановиться. В конце концов я оставил его лежать со скрещенными на груди руками, сказав напоследок «прощай».

Это, разумеется, была ошибка, так же как и попытка вырыть могилу. Если бы я оставил Гарри в том положении, в каком он умер, просто скрючившимся у ствола дерева, тогда, возможно, мне удалось бы ускользнуть незамеченным. Было бы найдено тело мертвого чиклеро, чуть подальше в джунглях тело Гарри; и оставь я все как есть, люди Гатта даже не заподозрили бы о моем существовании. Но покойник не станет делать попыток вырыть себе могилу и не будет обставлять свою кончину с такой тщательностью, поэтому охота началась.

Но может быть, я ошибался, поскольку та добыча, которой я поживился у мертвого чиклеро, была слишком ценной, чтобы ее просто так оставить. Я взял его винтовку, его рюкзак, содержимое его карманов, патронташ, набитый патронами, и прекрасное новое мачете, острое, как бритва, и гораздо лучшего качества, чем те, которыми я пользовался до сих пор. Я взял бы и его одежду, чтобы использовать ее в целях маскировки, если бы не услышал звуки голосов, доносящихся с тропы. Они спугнули меня, и я скользнул под защиту джунглей, намеренный удалиться на как можно большее расстояние от этих голосов.

Я не знаю, когда они обнаружили тела, прямо тогда или позднее, поскольку, торопясь убраться подальше, я вконец заблудился и проплутал остаток дня. Я знал только то, что тропа Гатта, ведущая в Уашуанок, находится где-то к западу от меня, но к тому времени, когда эта мысль пришла мне в голову, стало уже слишком темно для того, чтобы предпринимать какие-либо действия, и я провел ночь на дереве.

Как это ни странно, я находился в лучшем состоянии, чем когда-либо за все время с момента аварии вертолета. У меня была еда и почти три кварты воды, я стал более привычен к передвижению через лес и больше не делал лишних ударов мачете, и к тому же один человек может пройти там, где не могут двое, — особенно если один из них болен. Без бедного Гарри я стал более подвижен. И еще у меня появилась винтовка. Я не знал точно, что я намерен с ней делать, но оставил ее из общих соображений.

На следующее утро, как только стало достаточно светло, я направился на запад, надеясь выйти на тропу. Я проделал чертовски длинный путь и уже начал думать, что совершил ужасную ошибку. Я знал, что если не найду тропу, то никогда не найду и Уашуанока, и мои кости навсегда останутся где-то в джунглях, после того как иссякнут запасы еды и питья, так что мои тревоги были оправданны. Я не нашел тропы, но зато почти нарвался на пулю, после того как кто-то громко крикнул и выстрелил в меня.

Пуля прошла высоко, срезав листья с куста, а я взял ноги в руки и бросился бежать, стараясь поскорее убраться подальше. С этого момента началась странная неторопливая погоня во влажном зеленом сумраке тропического леса. Кустарник рос здесь настолько густо, что вы могли бы пройти на расстоянии вытянутой руки от человека и не узнать о его существовании, если, конечно, он оставался бы неподвижен. Мысленно поместите Хэмптонский лабиринт в одну из больших тропических оранжерей, такую, как Кью, населите его несколькими вооруженными головорезами, жаждущими убийства, и представьте, что вы — предмет их лишенного любви внимания, находитесь посередине, и у вас получится довольно точная картина происходящего.