Письмо Виверо

Я ударил кулаком по столу и гаркнул:

— А ну-ка замолчите, все вы!

К моему удивлению, все внезапно остановились и посмотрели на меня. Я не имел привычки заявлять о себе подобным образом, и может быть, здесь я немного перестарался — в любом случае это сработало. Я ткнул пальцем в сторону Смита.

— И куда, черт возьми, ты собрался идти? Как только ты углубишься в джунгли на десять ярдов, чиклерос сделают тебя холодным. У тебя там не будет ни одного шанса.

Лицо Смита стало мертвенно-бледным, и он нервозно сглотнул.

Фаллон сказал:

— Черт возьми, он прав, Смитти! Мы здесь в ловушке.

Внезапно голос Фаллона окреп.

— Это невозможно, Уил, вы слишком сгущаете краски. Вы представляете, какой шум поднимется, если Гатт вдруг решится на это… на это массовое убийство? Вы думаете, что человек может просто пропасть, не вызвав своим исчезновением никаких вопросов? Он никогда не решится на такое.

— Нет? Кто еще, кроме нас, знает, что Гатт здесь? Он имеет опыт — у него есть организация. Я готов поспорить, стоит ему только свистнуть, и сразу появится сотня свидетелей, готовых доказать, что он находится в Мехико прямо сейчас. Он будет абсолютно уверен, что никто на сможет связать это происшествие с его именем.

Лицо Кэтрин побледнело.

— Но когда они найдут нас… найдут наши тела… они узнают, что…

— Мне очень жаль, Кэтрин, — сказал я. — Но нас никто не найдет. В Кинтана Роо можно похоронить целую армию, и тела никогда не будут найдены.

Халстед вмешался.

— Вы сами это сказали, Уил. Кто еще, кроме нас, знает, что Гатт находится здесь? А мы об этом знаем только с ваших слов. Лично я его не видел, так же как и все остальные присутствующие здесь — за исключением вас. Мне кажется, вы хотите принудить нас к каким-то действиям.

Я с изумлением посмотрел на него.

— А за каким же дьяволом мне все это нужно?

Он пожал плечами.

— Вы с самого начала изо всех сил пытались пролезть в эту экспедицию. К тому же вас всегда очень интересовала стоимость того, что мы нашли. Я не думаю, что мне нужно продолжать дальше, не так ли?

— Да, лучше не надо, — выпалил я. — Этого делать не стоит, иначе я вобью вам зубы в глотку. — Все остальные смотрели на меня, сохраняя молчание, давая мне знать, что такое обвинение требует того, чтобы на него ответили. — Если я хочу вас принудить к чему-то, то почему я помешал Смиту уйти? Тогда почему я хочу, чтобы мы все держались вместе?

Рудетски шумно выдохнул и посмотрел на Халстеда с неприязнью.

— Боже мой! На одну минуту этот парень сбил меня с толку. Мне следовало знать его лучше. — Халстед заерзал на своем стуле, почувствовав себя неуютно под полным презрения взглядом, а Рудетски обратился ко мне. — Так что же нам делать, мистер Уил?

Я уже собрался сказать «Почему ты спрашиваешь меня?», но один взгляд на Фаллона заставил меня переменить решение. Он весь как-то странно осунулся и смотрел прямо перед собой невидящими глазами, созерцая что-то внутренним зрением. Я не знал, о чем он думает, и не хотел строить предположений, но было очевидно, что мы не можем положиться на него как на лидера. Халстед не смог бы перевести и слепого на другую сторону улицы, в то время как Рудетски по своей натуре был типичный сержант, сверхзффективный, когда ему скажут, что делать, — но ему должен кто-то сказать. А Смит и Фоулер во всем следовали за Рудетски.

Я никогда раньше не брал на себя роль лидера, поскольку у меня никогда не возникало желания вести за собой кого бы то ни было. Я всегда придерживался мнения, что каждый человек должен идти своим собственным путем, и если он будет использовать мозги, данные ему Богом, то никогда не пойдет по чужим следам и в то же время не станет ждать, что за ним пойдут другие. Я был одиноким волком, крайним индивидуалистом, и, возможно, из-за этого прослыл серым и бесцветным. Я не испытывал потребности в том, чтобы навязать кому-то свою точку зрения, вид активности, который, по-видимому, был любимым занятием для остальных, и это объясняли тем, что я не могу сказать ничего стоящего, — достаточно ошибочно.

А теперь, в установившейся внезапно тишине, все, казалось, ждали, что я приму на себя лидерство — сделаю что-то решительное. Все, за исключением Фаллона, погрузившегося в свои мысли, и, разумеется, Халстеда, который по каким-то особенным причинам, зародившимся в его извращенном сознании, был настроен против меня. Рудетски произнес умоляющим голосом:

— Мы должны что-то сделать.

— Гатт перейдет к действию очень скоро, — заметил я. — Каким оружием мы располагаем?

— Есть дробовик и винтовка, — сказал Рудетски. — Это среди лагерных запасов. Еще у меня должен быть пистолет, который я упаковывал в свою сумку.

— У меня есть револьвер, — заявил Фаллон.

Я посмотрел по сторонам.

— Еще что-нибудь?

Фаллон медленно покачал головой, а Халстед просто удостоил меня своим немигающим взглядом. Кэтрин сказала:

— У Поля есть пистолет.

— Дробовик, винтовка и три пистолета. Это уже кое-что. Джо, как ты думаешь, в каком домике легче всего держать оборону?