Пистолет с музыкой. Амнезия Творца

Лестница вела вниз и упиралась в ярко освещенный бетонный пол. Сверху я видел только тень, отбрасываемую электрической лампочкой без абажура. Я спустился до половины лестницы, и в поле зрения оказалась пара ног, торчавших из-под стола. Ноги притопывали по полу в ленивом ритме. Я спустился вниз.

Парню за столом вряд ли было больше пятидесяти, но его лицо имело интенсивный красный цвет, словно все вены пытались вырваться из-под кожи. Раз обоняв его дыхание, я полностью разделял их чувства. Запах ударил мне в нос, и я чуть не задохнулся. “Если это сам Фонеблюм, – подумал я – наш разговор вряд ли продлится долго, а если нет – ясно, почему парня посадили на входе”. От него не стоило ожидать проку в деле, ибо запах как личное клеймо выдал бы его заранее. Парень улыбнулся, от чего запах усилился, и я чуть не лишился чувств. Похоже, он обрадовался моему приходу, и я понял причину этой радости, когда мне в спину уперся ствол пистолета.

Пистолет находился в лапе кенгуру. Не отнимая его от моей спины, он другой лапой обыскал мои карманы. Добравшись до кармана с флаконом, он вытащил его. Через плечо я видел, как он, наморщив в умственном усилии мохнатую бровь, силится прочесть рецепт. Чтобы избавить его от мучений, я выхватил у него флакон и сунул обратно в карман.

– Ничего, – сказал наконец кенгуру и, взяв меня за плечо, подтолкнул вперед.

Мне показалось, что он огорчился, не найдя повода лягнуть меня в живот.

– Отлично. – Человек за столом улыбнулся снова. – Отведи его вниз.

Кенгуру почти ласково взял меня за шею и повел в поджидавший нас лифт. Мы вошли и развернулись лицом к дверям, не обращая внимания друг на друга – ни дать ни взять обычные пассажиры обычного лифта, если не считать пистолета в его лапе. Осрамившись у меня в подъезде, кенгуру делал вид, будто я ему безразличен. Меня это вполне устраивало.

Мы медленно опустились этажа на два, а потом лифт со скрежетом остановился. Двери раздвинулись, и кенгуру выпихнул меня в комнату, игравшую в фонеблюмовом убежище роль гостиной.

Должно быть, убранство комнаты имитировало тот дом, что стоял когда-то на холме и от которого теперь осталось только голографическое изображение. Вокруг весьма натуралистично выполненного камина полукругом стояла антикварная мебель. Возле камина даже лежали стопкой поленья, так что, как знать, камин мог быть и настоящим. Потолок украшала пышная лепнина, и все же меня не оставляло впечатление, что все это декорация к какому-то старому фильму, только выполненная качественнее обычного. На стенах висели шторы. Я понимал, что никаких окон за ними нет. Будь там окна, в них виднелись бы только земля да ходы земляных червей. Как стенд в классе биологии. Это было бы даже забавно, хотя вряд ли проектировщики имели в виду такой эффект.

– Спрячь-ка пушку, Джой.

Фонеблюм – на этот раз я не сомневался, что это и есть Фонеблюм, вошел в комнату из спальни и выудил сигару из пепельницы на столе. Он поднес ее к носу, понюхал и аккуратно положил рядом с пепельницей. Его пальцы были пухлыми, но не лишенными изящества – свое суждение об остальных частях его тела я приберег на потом. Должно быть, под этой грудой мяса скрывался мощный скелет, но, если там и имелась хоть одна острая кость, найти ее я не смог бы. Он был одет в футболку и брюки, казавшиеся на этой туше туго натянутыми парусами. Поверх этого пребывал необъятный свитер, а шею укрывал соответствующих размеров шарф, примотавший белоснежную бороду к монументальной груди. Высокий лоб, как ни странно, обрамляла неплохо сохранившаяся шевелюра; пышные брови интеллигентно кустились над глубоко утонувшими глазками. Но несмотря ни на что, он держал себя с достоинством, видимо, желая напомнить, каким он был когда-то, словно внутри этой чудовищной туши прятался стройный юноша.

– Ступай наверх, – бросил он Джою, и кенгуру беспрекословно направился к лифту.

Я продолжал стоять. Толстяк повернулся и одарил меня отеческой улыбкой.

– Присаживайтесь, мистер Меткалф.

Я сел в кресло, оставив Фонеблюму диван: он как раз подходил ему по размеру. Когда двери лифта за кенгуру задвинулись, толстяк обошел диван и, облокотившись на спинку, навалился на нее всей тушей, уронив конец шарфа на подушки.

– Вы говорили, нам есть о чем побеседовать? – Голос его отличался зычностью и легкой наигранностью, хотя тон оставался нейтральным.

– Пока что я почти за каждым углом натыкаюсь на вашего кенгуру, ответил я. – Для начала хватит и этого.

– Вы – инквизитор.

– Совершенно верно.

– Вас не раздражают вопросы? Я с пониманием отношусь к тем, кто их не любит.

– Ничего. Вопросы – мой хлеб. С маслом.

Похожее на мясной пирог лицо снова осветилось улыбкой.

– Отлично. И я постараюсь помочь вам понять, с какой стороны на ваши вопросы мажут масло и кто его мажет. Видите ли, я живу достаточно долго, мистер Меткалф, чтобы помнить те времена, когда… впрочем, мои воспоминания вас утомят. Позвольте предложить вам выпить…