Пистолет с музыкой. Амнезия Творца

– Ну, малютке Пэнси ваша любезность не идет впрок. Я обнаружил ее в отключке после дозы запрещенного порошка. Чего-то под названием Вычиститель – для тех, кому недостаточно просто забывать. Если верить порошечнику, с которым я беседовал, Пэнси чистит свою голову изнутри словно тыкву на Хэллоуин.

– Ее брат совершил убийство. Я могу понять, почему она хочет.”

– Ага, – перебил я. – Кстати, кто снабдил ее этим зельем?

– Вы меня в чем-то обвиняете?

– Как вам угодно считать.

Он улыбнулся и отпил еще из своего стакана. Я использовал паузу, чтобы распрямить спину и перевести дыхание. Мне это было очень кстати. Я не привык к встречным расспросам. Вдобавок я ощущал себя неуютно в этом подземном доме. Я вспомнил о кенгуру и вонючем парне, ожидающих в ярко освещенной бетонной камере, и подумал, так ли легко будет выбраться из этой дыры, как я попал внутрь.

– Я не нюхаю порошок, – заявил Фонеблюм, сделав еще глоток. – Тем более не поставляю его. Мне не первый год известно про пристрастия Пэнси. Жаль, конечно, что она села на иглу, но я знаю, что не в силах остановить это. А вы нюхаете? Сам я никогда этого не понимал.

– У меня есть состав на случай необходимости. – Я выругал себя за то, что сказал это, будто оправдываясь.

– Отдел и изготовление порошков для меня почти одно и то же, – сказал он. – Порошок – это средство контроля над людскими массами. Он ограничивает их способность к сопротивлению, вы со мной не согласны? Вам кажется, что вы одиночка, борец за истину в мире лжи, и тем не менее сами покупаетесь на самую страшную ложь. Вы втягиваете ее носом и позволяете ей попадать в вашу кровь.

– Пошли вы знаете куда?

– Фу!

– Давайте поговорим о деле, – сказал я.

Инициатива в разговоре безнадежно от меня уплывала. Кроме того, Фонеблюм напомнил мне о том, что мне не помешало бы принять понюшку-другую, хотя я не видел для этого подходящей поверхности.

– Вы знакомы с Пэнси несколько лет. Кто отец ребенка?

– Не имею ни малейшего представления.

– Кто заплатил за дом? Это ведь дорогой район.

Он снова вздохнул.

– Вы заставляете меня касаться не самых приятных подробностей, мистер Меткалф. В свое время Пэнси Гринлиф работала на меня. Я помог ей приобрести недвижимость на Кренберри-стрит два с половиной года назад.

– Два с половиной года назад. Как раз тогда Челеста вышла за Стенханта.

– Правда? Как занятно.

– Ага. Занятно. Челеста с Пэнси уже тогда были подругами?

– Я рекомендовал Пэнси на работу в офисе Мейнарда, – объяснил Фонеблюм. Это начинало смахивать на импровизацию, но его искусство рассказчика компенсировало логические погрешности. – Тогда это не получилось, однако женщины остались дружны.

– Несколько лет назад офис не принадлежал Мейнарду Стенханту, поправил я. – Он принадлежал доктору Тестаферу. Насколько я понял, вы помогли в этой передаче.

– Разумеется.

– Какое вам дело до их практики? Что вы с этого имели?

– Я пользуюсь услугами врачей, – ответил он.

Я ждал, что он продолжит, но он молчал.

Я допил стакан и поставил его на пол между нашими ногами.

– Вы говорили о детективе, который понял намек лучше, чем я.

– После того как вы отказали Мейнарду в услугах, он обратился ко мне, чтобы я нашел ему кого-то для слежки за Челестой. Я нанял другого специалиста, чтобы тот начал с того места, с которого ушли вы. Мейнард предоставил выбор мне: после неудачи с вами сам он не хотел видеться с новым детективом, так что я ему в этом помог.

– Как его зовут?

– У меня есть подозрение, что вы собираетесь побеспокоить его.

– Совершенно верно.

– Видите ли, он занимался делом совсем недолго. Его уволили за шесть дней до убийства.

– Отлично. Так как его зовут?

Толстяк хихикнул.

– Не вижу, с чего бы мне называть его вам.

– Очень просто. Я так и так узнаю. Или вы сами назовете его, или мне придется побеспокоить ваших протеже.

– Отлично. Знаете, мне даже нравится оставлять вас в убеждении, будто ваши угрозы меня трогают. Нет, вы мне решительно симпатичны. Его зовут Уолтер Серфейс. Но вы обнаружите, что ему ничего не известно.

– Мне все-таки любопытно. Кто следил за Челестой после Серфейса?

– После двух неудач я смог убедить Мейнарда в бесполезности слежки со стороны. Он попросил, чтобы за ней приглядывали мои люди, и я согласился. Вот и все.

– Кто-нибудь следил за ней в момент убийства?

Фонеблюм помрачнел. Я задел его за живое, хотя не знал как. Он надул щеки, потом спустил их, как сдутые шарики. Свободной рукой он теребил бороду, а брови так и порхали по лбу.

– Увы, нет, – мягко произнес он. – У нас нет записей ее выходов.

Может, убийство совершено все-таки Челестой? Может, Фонеблюм пытается прикрыть ее? Версия не внушала доверия, но другой у меня не было.

– Что делал Стенхант в “Бэйвью”? – спросил я.

– Хотелось бы мне знать.

– Вас еще не допрашивал Отдел? Вы ведь в этом деле по уши.

– Отдел меня не допрашивал, – невозмутимо ответил он, и мне показалось, что он говорит правду. – Так или иначе, мои руки чисты. Думаю, это понятно даже вам.

– Непохоже, чтобы вы боялись Отдела – и все же тогда в разговоре вы подпрыгнули при упоминании Моргенлендера. Чем он отличается?