Питер Пэн и Венди

Возможно, он вёл себя не очень разумно. Но зато так благородно! Вскоре все узнали, почему он обрёк себя на жизнь в конуре, и он стал любимцем публики. Толпы народа бежали с громкими криками за кебом, когда мистер Дарлинг проезжал по улицам; прелестные девушки осаждали его просьбами дать им автограф; о нём писали в газетах лучшего разбора, а самые блестящие дамы приглашали его к обеду, добавляя в постскриптуме: „Пожалуйста, приезжайте в своей конуре!“

В тот замечательный четверг миссис Дарлинг сидела одна в детской, поджидая Джорджа; глаза у неё были грустные-прегрустные. Стоит мне вглядеться в её лицо и вспомнить, какой весёлой она была раньше, как я понимаю, что всё же не смогу сказать о ней ничего плохого. Правда, она слишком уж любит своих гадких детей, но ведь она в этом не виновата. Взгляни-ка, она заснула в кресле! А уголок её рта — на него всегда смотришь раньше всего! — почти совсем увял. Рукой она держится за сердце — видно, оно у неё болит? Одним больше всех нравится Питер, другим — Венди, ну а мне больше всех нравится миссис Дарлинг. Давай развеселим её! Шепнём ей тихонько, что эти негодники возвращаются.

Им всего-то осталось две мили, а летят они быстро, но ей мы просто скажем, что они в пути.

Давай?

Ах, зря мы это сделали! Она вздрогнула, позвала их и проснулась, а в комнате никого нет, кроме Нэны.

— Знаешь, Нэна, мне снилось, что мои дорогие вернулись!

У Нэны глаза застлали слёзы, но она только мягко коснулась лапой колен своей хозяйки. Так они и сидели вместе, пока в детскую не внесли конуру. Мистер Дарлинг высунул голову, чтобы поцеловать жену. И знаешь, хоть на лице у него и прибавилось морщин, оно теперь было как-то мягче.

Шляпу он отдал Лизе, и та приняла её с презрительной миной. Лиза никогда не отличалась воображением — куда ей понять такого человека, как мистер Дарлинг! Под окнами раздавались крики толпы, которая бежала за ним до самого дома. Конечно, мистер Дарлинг не мог оставаться к ним равнодушным.

— Нет, вы только послушайте, — сказал он. — Как всё-таки это приятно!

— Подумаешь, толпа мальчишек, — фыркнула Лиза.

— Сегодня были и взрослые, — возразил мистер Дарлинг и покраснел; она вздёрнула подбородок, а он, как ни странно, не сделал ей за это замечания.

Всеобщее поклонение совсем не вскружило голову мистеру Дарлингу — напротив, он стал ещё милее. Высунувшись по пояс из конуры, он поговорил с миссис Дарлинг о своём успехе у публики и успокаивающе похлопал её по руке, когда она выразила опасение, что он может загордиться.

— Это могло бы случиться, если б я был слабым человеком, — сказал он. — Ах, лучше бы я был слабым человеком!

— Но, Джордж, — спросила миссис Дарлинг робко, — ты ведь не перестал раскаиваться, правда?

— Нет, конечно, милая! Взгляни, как я казню себя: живу в конуре!

— Тебе ведь это не по душе? Правда, Джордж? Ты уверен, что это не доставляет тебе удовольствия?

— Дорогая моя, что ты говоришь?!

Можешь не сомневаться, она тут же попросила у него прощения; потом его стало клонить ко сну, и он свернулся в конуре калачиком.

— Дорогая, поиграй мне на рояле в детской, — сказал он. — Так я скорее засну.

Она пошла в соседнюю комнату, а он, забывшись, крикнул ей вслед:

— И закрой здесь окно! Мне дует!

— Ах, Джордж, никогда не проси меня об этом. Окно должно быть всегда открыто. Всегда! Всегда!

Тут уж ему пришлось попросить у неё прощения. Она заиграла, и вскоре он уснул, а пока он спал, в детскую влетели Венди, Джон и Майкл.

Ах нет! Я написал это, потому что таков был их план. Мы слышали о нём перед тем, как покинуть корабль, но с тех пор, видно, что-то случилось, потому что в комнату влетели совсем не они, а Питер и фея Динь.

Стоило только Питеру заговорить, как всё разъяснилось.

— Скорее, Динь, — прошептал Питер. — Закрой окно, запри его на задвижку! Так! Теперь нам с тобой придётся выбираться через дверь.

Ничего! Зато, когда сюда прилетит Венди, окно будет закрыто. Она решит, что мама забыла о ней, и вернётся со мной на остров!

Теперь всё ясно! А я-то не понимал, почему, перебив всех пиратов, Питер не возвратился на остров. Динь спокойно могла бы проводить детей. А он, оказывается, вон что задумал! По-твоему, Питер понимает, что делает? Нет! Посмотри, он пляшет от радости!

Потом он заглянул в детскую, чтобы узнать, кто это там играет.

— Это мама Венди! — шепнул он Динь. — Она очень красивая, но моя мама ещё красивее! А на губах у неё множество напёрстков. Но у моей мамы их ещё больше!

Он, конечно, ничего не знал о своей маме, просто он любил иногда прихвастнуть.

Песенка, которую играла миссис Дарлинг (она называется „Дом, милый дом“), была ему незнакома, но он понимал, что она зовёт: „Вернись, Венди! Венди, вернись!“

— Не видать вам Венди! — воскликнул он радостно. — Окно-то закрыто!

Музыка смолкла, и Питер снова заглянул в дверь, чтобы узнать почему. Он увидел, что миссис Дарлинг уронила голову на большой чёрный ящик, а в глазах у неё слёзы.

„Она хочет, чтобы я отпер окно, — подумал Питер. — Но я не открою! Не открою, и всё!“

И он снова заглянул в дверь: из глаз миссис Дарлинг текли слёзы.