Питер Пэн в Кенсингтонском Саду

– Ах! Какой ужас!.. – у Мейми не хватило даже специального «невестиного» голоса, чтобы выразить негодование.

– Видишь ли, – попытался Питер защитить своих друзей, – им все время приходится думать о гнездах.

– Они… Они не посмеют! Тронуть! Мои! Меха! – «невестин» голос Мейми сорвался на противный девчачий визг. Она раздраженно топнула ножкой.

– Нет, конечно, нет, – согласился Питер, поглаживая ее воротничок. Глаза его при этом как-то странно блестели. – Мейми, знаешь, почему я полюбил тебя? – восхищенно спросил он. – Потому что ты похожа на прелестное гнездышко!

– Ты сейчас рассуждаешь точь-в-точь, как твои драгоценные птицы, а не как мальчик, причем собравшийся обзавестись собственной семьей, – несколько сварливо заметила Мейми.

Питер и впрямь сейчас походил на несчастного нахохлившегося птенца.

– …Кроме всего, ты ведь и есть только «Серединка-Наполовинку „…

Н-да-а-а… Какую глупую игру затеяла наша Мейми Маннеринг! Ей совсем не идет эта дурацкая роль. А Питер! Видели бы вы, как он расстроился. К счастью, „невестин“ голос скоро опротивел и самой Мейми. А как только она увидела, до чего довела Питера, то постаралась тотчас исправить ситуацию.

– Питер! Не принимай мои слова близко к сердцу. По правде, я так не думаю. Наоборот, я считаю, что это замечательно – быть сразу и тем, и другим!

– Мейми, правда? Ну так я приглашаю тебя стать „и тем и другим“, пойдем же, – умоляюще прошептал Питер, и они отправились к лодке, потому что все ближе и ближе подступало время Открытия Ворот.

– Ты ни капельки, ни капельки не похожа на гнездо, – горячо уверил он Мейми.

– Да брось, Питер, это же такая мелочь, – великодушно отмахнулась девочка, – И хоть я не собираюсь отдавать птицам свои меха на гнезда, лукаво добавила она, – но я разрешу им высиживать яйца у меня в воротнике.

От этой идеи Мейми ужасно развеселилась и даже захлопала в ладоши.

– Представляешь, как будет замечательно: у меня вокруг шеи, как бусы, на беличьем меху будут лежать чудесные крапчатые яички!..

…Но когда они почти дошли до Серпантина, по лицу Мейми пробежала странная тень. Она вдруг пробормотала:

– Я, конечно, буду часто-часто навещать свою мамочку. Ведь это вовсе не значит, что я распрощалась с ней навсегда, этого просто быть не может. Это НЕВОЗМОЖНО!!!

– Конечно, дорогая Мейми, – успокоил ее Питер. – Ты непременно станешь ее навещать… – Хотя в глубине души он был уверен, что именно это и НЕВОЗМОЖНО. Он бы не стал скрывать от нее правду, если бы любил ее хоть вот на сто-о-леч-ко меньше. Он очень боялся ее потерять. Питер не был трусом, это всем известно. Просто он чувствовал, что не сможет прожить без Мейми ни одной минуты.

„Она забудет со временем свою маму и будет счастлива только со мной“, убеждал себя Питер, все быстрее и быстрее увлекая за собой по тропинке ненаглядную невесту.

Как только Мейми увидела гнездо, привязанное к прибрежному камышу, она забыла обо всем на свете и принялась пританцовывать от восторга рядом с лодочкой. Но вот она устала от потока собственных восторженных признаний и… опять вспомнила о маме. Голос ее задрожал:

– Ты сможешь жить спокойно, Питер, зная, как болит моя душа? Ведь я никогда не буду счастливой, если не смогу навещать мамочку, как только соскучусь. Пообещай мне, Питер, что будешь отпускать меня к ней!

Он пообещал. Но почему-то не выдержал ее взгляда и отвел глаза.

– Да навещай, сколько влезет, – буркнул он, – если ты и впрямь веришь, что твоя мамочка без тебя не обойдется…

– Моя мама всегда будет ждать меня!.. – отчаянно крикнула Мейми, и лицо ее смертельно побледнело.

– Если только не загородится железными ставнями, – горько съязвил Питер.

– Дверь в моем доме будет всегда открыта, – как заклинание шептала Мейми, – и моя мама всегда будет стоять на пороге и из-под руки высматривать меня…

– Ну так смелее прыгай в лодку! – не без злорадства крикнул Питер. – Ты можешь спокойно провести со мной целую вечность, раз так уверена в своей мамочке. Она же обязательно тебя дождется! – И Питер, уже стоя в Дроздином Гнезде, нетерпеливо протянул Мейми руку.:

– Но почему ты не решаешься поднять глаза? – спросила Мейми, опираясь на его руку.

Питер очень старался не смотреть в глаза. Потом он постарался не дышать… Он понимал: еще секунда – и его счастье может развеяться, как предутренний сон… Но тут громкий, отчаянный стон вырвался из его груди, он выпрыгнул из лодки и, такой маленький, несчастный, ничком повалился на снег.

Взволнованная не на шутку Мейми бросилась к Питеру:

– Питер, миленький! Ради Бога! Что случилось? – растерянно повторяла девочка.

– Единственная, любимая моя Мейми, – рыдал он, и перед его мысленным взором уже рушились самые прекрасные, самые заветные мечты. – Тебе ни за что на свете нельзя связываться со мной, если ты надеешься вернуться к своей маме. Твоя мама… – и тут он разрыдался с новой силой. – Да ты себе представить не можешь, как коварны эти мамочки!