Питерская принцесса

– Вы все, наши дети, можете считать, что при вступлении в мир вас поцеловали феи, – добавил Юрий Сергеевич, – и Наташу, и Бобу, и Гарика.

Наташа улыбнулась. Из всей компании только она одна не писала, не рисовала и не снималась в кино.

– Феи... – мечтательно повторила Маша и, подумав, испуганно спросила: – А вдруг за углом притаилась злобная фея Карабос? Ну, та самая, которую не пригласили на бал, и она за это наслала какую-то гадость?

– Никаких злобных Карабос рядом с вами и в помине не было, – твердо возразила Берта Семеновна. – Я точно знаю.

– Ну, это самое... Чё вы не как люди-то сегодня? И не попели... – Баба Сима переминалась с ноги на ногу на пороге кухни. – А то давайте, я могу спеть...

Никто не обратил на нее внимания, и женщина обиженно скуксилась в углу.

– Алла, проводи меня, – велела Берта Семеновна.

Когда красная от гордости Аллочка повела Берту Семеновну домой, Костя взял гитару, и под пощипывание струн бедняжка баба Сима радостно подняла коротко остриженную седую головенку со смешным чубчиком и с готовностью начала приплясывать на месте, показывая, что к веселью полностью готова.

Маша почувствовала, как внутри нее забулькали пузырьки. Когда Костя пел, что-то менялось в нем, а может быть, в ней самой... – Дядя Федор, спой Вертинского, – попросила она.

Где вы теперь, кто вам целует пальцы...

Маша и баба Сима сидели рядом, обе – подперев голову рукой, с одинаковым благостным выражением лица.

В прихожей Юрий Сергеевич, улучив момент, не так незаметно, когда все замечают, а по-настоящему незаметно, вложил Аллочке в руку конверт с деньгами.

– Ты нас очень обяжешь, Аллочка, и Володю и меня, если не станешь благодарить...

Аллочка кивнула, и мгновенная улыбка пробежала по ее потухшему к вечеру лицу. Никто не заметил, лишь Наташа скользнула взглядом и тут же потупилась.

– Кстати, Марципаныч... ты опять не удержался, присочинил... Эх ты, гражданин Соврамши... – прошептал Маше Костя.

– Что соврамши? – невинно переспросила Маша.

– Роль-то твоя не главная, а вторая, врушка ты заморская...

– Главная, неглавная, потом разберемся... что уже, и приврать нельзя человеку на радостях...

Зина с Аллочкой еще немного поговорили во дворе, возле машины Любинских.

– Может, мы вас подвезем? – предложил Боба.

– Бобе с мамой и Аллочке с Наташей не поместиться сзади, – с сожалением ответил Володя, подчеркивая ироническим жестом габариты жены. – А Гарик может только на переднем сиденье...

С переднего сиденья нетерпеливо махнул Гарик, и, еще раз расцеловавшись с Наташей и Аллочкой, Зина наконец забралась на заднее сиденье, потеснив старшего сына.

– Мама, сколько можно тебе говорить, – зашипела Наташа, помахав Любинским и все еще сохраняя на лице застенчивую улыбку. – Вечно ты про свой «Наполеон». И кому интересно, что ты снесла вазочку в комиссионный... и зачем ты взяла деньги? Неужели мы бы не обошлись? Разве тебе хочется быть всегда обязанной...

– Наташенька, это же наши самые близкие люди... – растерянно ответила Аллочка и заглянула в конверт. – Двести рублей. Ох, я и не ожидала... две моих зарплаты! Не сердись на меня...

– А мальчики оба в Машку влюблены, – обратилась к Юрию Сергеевичу Аня, уже переодевшаяся в халат и домашнее хмурое выражение лица.

– Что, и Гарик? Ты не ошибаешься? Впрочем, кому понимать в любви, как не тебе...

– Эй, родители кинозвезды! Еще не поздно, я к Нине зайду на полчасика!