Плач

— Трудно представить себе, чтобы кому-нибудь сейчас пришло в голову доверить им заботу о Хлое. О них чего только не говорят. У нее образ складывается совсем неважный: сначала роман с женатым мужчиной, потом ребенок, оставленный без присмотра в машине. В Интернете появился сайт, на котором собраны все сведения, косвенно доказывающие их возможную вину в случившемся. Называется «Ребенок из Лонсдейла: Доказательства». По десять тысяч посещений в день. Но, с другой стороны, есть вероятность, что у кого-то из посетителей сайта они вызовут сочувствие. И конечно же во многом все по-прежнему зависит от того, все ли хорошо у вас дома. С Хлоей все в порядке?

— Да, все прекрасно, — отвечаю я, решив, что два дня прогулов после трагического события можно не брать во внимание. — Вот — рекомендация от моего начальника.

Я протягиваю ей письмо — третий пункт информации, которую мне необходимо сегодня до нее донести. Письмо написал Джузеппе из «Бург-кафе», там говорится, что я уже год работаю в кафе по пятнадцать часов в неделю и зарекомендовала себя как честный и ответственный сотрудник.

— Вам нравится там работать?

— Да, — отвечаю я и перехожу к следующему пункту в своем списке. — Я веду альбом.

Я кладу перед ней альбом.

— Там фотографии, на которых мы с Хлоей делаем что-нибудь вместе, билеты на представления, которые мы вместе смотрели, поздравительные открытки, картинки, которые она для меня рисовала, записки и все такое.

Адвокат берет альбом и принимается его листать. Это может тянуться до бесконечности. Я выхватываю альбом у нее из рук.

— Я подумала, что он мог бы пригодиться на суде.

— Хорошо, — говорит она. — Конечно. Когда закончите, передайте его мне, я взгляну.

По-моему, на нее мое творение произвело куда менее сильное впечатление, чем на меня саму. Я перехожу к следующему вопросу.

— Алистер позвонил Хлое шестнадцатого февраля и оставил сообщение, что позвонит снова, чтобы договориться встретиться и сходить куда-нибудь вместе. После этого в течение недели он оставил еще два сообщения, но больше с тех пор не пытался выйти на связь. Хлоя не хочет видеть его и говорить с ним. Думаю, вам может пригодиться эта информация. Мне нужно сделать что-нибудь еще?

Она говорит, что на днях к нам заглянет социальный работник, чтобы оценить обстановку. Назначать время визита они не будут: весь смысл проверки — в ее неожиданности. Адвокат протягивает мне письменное согласие, которое я должна подписать, — этот документ позволит социальному работнику связаться со школой Хлои и моим терапевтом. В другое время я бы расспросила ее об этой проверке подробнее, но моим родителям это влетит в копеечку, и к тому же скрывать мне нечего.

— Каковы мои шансы? — спрашиваю я.

— Восемьдесят процентов против двадцати, если не произойдет чего-нибудь такого, что кардинально изменит ситуацию.

— Чего, например?

— Например, Хлоя вдруг передумает и захочет жить с ними. Она по-прежнему на вашей стороне?

— Как никогда раньше, — говорю я и надеюсь, что это правда.

— Ваши шансы будут еще выше, если их признают официальными подозреваемыми, что весьма вероятно. Ситуация становится для них все более непростой. Один мой знакомый служит в полиции в Гилонге, так вот он говорит, что они подумывают обыскать дом матери мистера Робертсона — до сих пор этого сделано не было.

— С чего бы им его обыскивать?

— Понятия не имею. Но, видимо, у них есть на то причины. И если полиция объявит их подозреваемыми, победа у вас в кармане. В общем, если не случится чего-нибудь такого, из-за чего вас сочтут еще более негодной матерью, чем Джоанна (а это должно быть что-то уж совсем из ряда вон), беспокоиться вам не о чем.

Я подписываю согласие, благодарю, сообщаю, что весь разговор занял у нас пять минут, что латте я не пила и бискотти не ела, и выхожу из кабинета прежде, чем она успевает спросить, где я купила эти туфли.

Дома я обнаруживаю, что произошло нечто такое, из-за чего меня могут счесть еще более негодной матерью, чем Джоанна. У дверей стоят двое полицейских, а на дорожку, ведущую к дому, наизнанку выворачивает мою пьяную четырнадцатилетнюю дочь. Мне сообщают, что, вместо того чтобы пойти в школу, она автостопом добралась до Гилонга, выпила там на пляже полбутылки водки и пыталась взломать замок в бабушкином доме. Полицейские сами из Гилонга, они отнеслись к ситуации с пониманием и доставили Хлою домой на своем автомобиле (опустив оконное стекло). Один из них — довольно молодой вьетнамец в штатском. Я видела его на заднем плане в новостях. Его зовут Фан, и он производит впечатление доброго человека. Хлоя им что-то смогла объяснить: она думала, что дома никого нет, и «просто хотела заглянуть». Джоанна была дома, она спала. Возбуждать дело против Хлои она не захотела.

Пока я вожусь с замком, за спиной у меня раздается мужской голос:

— Миссис Робертсон?

Я оглядываюсь и вижу у себя на пороге еще одного незнакомца. Он показывает мне удостоверение.

— Я — Тим Шоу… Из социальной службы.