Плач Агриопы

Управдом огляделся. Вокруг суетились люди. В странных чёрных военных формах, как у провожатых. В обычных, узнаваемых кителях старшего армейского командного состава. В строгих «офисных» пиджаках. В джинсах и неряшливых рубашках. В белых медицинских халатах. Сама полусфера представляла собою большой ангар, в несколько уровней. Металлические опоры и каркасы изгибались так причудливо, что оставалось не вполне ясно: какие из них — несущие конструкции ангара, а какие — обеспечивают приватность и изолированность определённых помещений. Провожатые, явно желавшие побыстрее убраться с посадочной площадки, переступив порог ангара, расслабились; сбавили темп движения — как будто позволяя пришлым зевакам как следует изучить обстановку. Тем более что до тех здесь, похоже, никому не было дела. Их появление прошло незамеченным. Провожатые, миновав конференц-залы с ученическими грифельными досками, комнаты, уставленные натужно гудевшими системными блоками, и даже один мини-кинозал, прокладывали курс к сердцевине полусферы. Оттуда, по нескольким широким остеклённым шахтам, стартовали вверх вместительные лифты. Бойцы и их ведомые погрузились в один из них и вознеслись на третий этаж. Сумбур сочленений пластика и металла с высоты казался ещё устрашающей. Троих чумоборцев провели по узкому мостику над бездной (вокруг лифтов существовало что-то вроде атриума или воздушного колодца; под ногами, между дырчатым ажурным настилом моста и полом первого этажа, не наблюдалось ничего, кроме нескольких толстых труб непонятного предназначения). Ещё пару десятков метров пути по ярко освещённому коридору, без единой двери.

- Мы на месте, — чёрный боец, шедший первым, произнёс это, слегка склонившись к воротнику своего костюма, из чего Павел сделал вывод, что сказанное адресовалось не только ему и его команде, но и кому-то ещё, с кем чёрный всё время оставался на связи. Управдом угадал: сразу после этих слов стена, на вид — сплошной, без трещин и разломов, пластик — «открыла рот». Именно так это выглядело: идеально пригнанные белоснежные панели разъехались вверх и вниз.

Чёрный повторил приглашающий жест. Павел, Людвиг и Третьяков вошли в помещение. Тут же панели бесшумно закрылись, встали на место, отгородив всю троицу — и от жившего бурной жизнью ангара, и от бойцов-провожатых.

Павел вынужден был признать: он оказался в одной из самых необычных комнат, какие когда-либо видел. Она словно бы состояла из одного света. Ни одного из его источников не попадалось на глаза, зато все оттенки белого, разной степени ослепительности, здесь присутствовали. Немногочисленные тени создавали собою мебель: из теней был соткан высокий круглый стол посредине комнаты, несколько кубов-стульев и даже глобус, возвышавшийся в центре стола. Но больше всего поражал не этот световой дизайн, а отсутствие в комнате потолка. Вместо него глаза различали над головой лишь чёрное, беззвёздное небо, с которого свешивались, едва не достигая макушек всех троих чумоборцев, тонкие серебряные цепочки — что-то вроде бамбуковой «соломки», какою любили украшать кухонные двери советские домохозяйки.

- Прошу присаживаться! Извините, что лично не встретил вас снаружи. — Голос раздался сразу со всех сторон, но вертеть головой в поисках говорившего — не пришлось: к столу, как будто материализовавшись из света, шагнул невысокий седовласый мужчина. Он казался совершенно неуместным в этом странном месте: невысокий, с крупными залысинами, с чуть полноватым лицом. Одетый в синюю рубашку и мятые брюки. Измятость последних не бросалась бы в глаза так явно, если б не стрелки, — когда-то прочерченные на ткани с добросовестностью, а потом «затёртые» многочленными промятиями и неровностями. Так случается, когда поспишь, не раздеваясь. Чумоборцы, включая Третьякова, — вроде бы «своего» здесь — и после приглашения, продолжали мяться у входа. Вероятно, по этой причине хозяин посчитал нужным обратиться к каждому вошедшему персонально.

- Павел Глухов. Добро пожаловать, — он протянул руку, и управдом пожал её. Рука, не в пример внешнему облику хозяина, оказалась жёсткой и сильной. — Рад, что знаком теперь с вами. Мужественный человек в наши дни — большая редкость. И — примите соболезнования по поводу кончины вашей супруги.

Седовласый обернулся к Людвигу.

- И вас приветствую, Людвиг Нойнманн. У вас потрясающее прошлое: горькое, но потрясающее. Удивительный факт: оно не подтверждается почти ни чем, кроме ваших собственных слов. Можно сказать: вся ваша жизнь прошла без алиби. И фамилия ваша — Нойнманн: «новый человек», в переводе с немецкого…. Ведь верно? Думаю, эта фамилия подходит вам, как нельзя лучше.

Латинист нахмурился. Казалось, он вот-вот даст седовласому отповедь, но этого так и не случилось.

- Мотылёк… Бедовая голова… — Мужчина приблизился к Третьякову. — Давно не виделись. Живи долго — тебе не помешает!