Плач богов (СИ)

Бить, стучать, звать… обвинять. Опять звать. Поднимать полуослепший взор, выжженный солью беспрестанно льющихся слёз, то ли к небу, то ли к арочной фрамуге дверей, словно надеясь там кого-то увидеть. И не увидит, конечно же, никого. Как и не дозовётся, выбиваясь из последних сил и теряя остатки упрямой гордости. Скатится вскоре по грубой поверхности мёртвого дерева прямо на треснутый гранит каменной террасы, продолжая всхлипывать и растирать распухшее лицо выпачканными пальцами и ладонями. А после и вовсе сожмётся в немощный комочек, забьётся в поглотившую её боль будто крошечной занозой в чувствительную плоть собственных оголённых эмоций, только так и не спрячется ни от неё, ни от себя. И уж тем более от реальности, от жизни, всего в одно мгновение ока превратившейся в фатальный кошмар беспросветного будущего.

Сколько вот так вот прорыдает? Да кто ж его знает-то? Будет уже в сущности всё равно. Ведь никто так и не появится за всё это время, не найдёт её и не успокоит. Словно что-то или кто-то специально огородит от внешнего мира в этом заброшенном уголке давно умершего прошлого, нисколечко не мешая безутешному горю рвать сердце и душу.

Подол юбки платья над коленками покроется влажными пятнами, исподнее пропитается неприятной испариной, налипая к коже ещё более отвратными ощущениями неравномерно мокрого белья. Восприятие себя, как чего-то никому ненужного и невидимого превзойдёт все схожие моменты из подзабытых воспоминаний, усилив безысходность настоящего не менее, чем во сто крат. Даже выплакаться не получится. Боль так и не пройдёт. Сознание не просветлеет от нежданных идей по возможному избавлению от неминуемого грядущего. Надежда не вспыхнет и не замерцает немощным лучиком в конце тёмного тоннеля беспросветных мыслей и изматывающего отчаянья.

Всё таким же и останется, как и до этого, безвыходным и мучительно болезненным. Боги не услышат… призраки прошлого тоже. А если и услышат, то останутся безучастными к происходящему. Впрочем, как и всегда.

Если так поразмыслить, то ничего нового в её жизни так и не произошло, просто в этот раз её решили загнать на жертвенный алтарь официально, в открытую напомнив о её неоплаченном долге перед семьёй Клеменс. Рано или поздно это должно было случится. Может ей просто раньше казалось, что ей всё-таки удастся этого избежать? Наивная! Глупая! Неужто понадеялась на прошлые примеры бальных сезонов в Леонбурге? Решила, что она и впрямь какая-то неприметная ни для кого сиротка и таковой останется до конца своих дней? Видать, действительно слишком плохо знала свою тётку, раз уверовала в свою мнимую ауру некой защиты от чужих взглядов и далеко не платонических интересов. Могла бы уже догадаться из недавних событий и более близкого знакомства с одним из самых ярких представителей сильного пола…

Ну вот. Теперь ей не хватало для полного счастья воспоминаний о Киллиане Хейуорде. Будто ей мало последних потрясений с подачки тётушки Джулии.

Как раскалённой спицей, а то и несколькими сквозь сердце и измученный рассудок резануло и даже вырвало из груди сдавленный стон, напомнив о последнем сне, о чувствах, которые как безжалостные жала ядовитой сколопендры вонзились в душу в момент утреннего пробуждения, но так до сих пор и не ослабили своей смертельной хватки. А вдруг это был какой-то знаковый сон? Вдруг ей пытались донести о приближающемся кошмаре или наказании за все её недавние грехи?

Даже ежели и так, то что ей с того? Что ей вообще теперь остаётся? Сидеть здесь и дальше, рыдая в голос и сетуя не известно перед кем за свою горькую судьбинушку? Как будто это что-то изменит или же ниспошлёт ей долгожданное избавление в чём-то или ком-то?

Очнись, Эва! Проснись уже наконец. Никто не пришёл и не придёт. Все итак знают, что ты обречена и никуда не денешься. Сама вернёшься, безропотно и молча, не поднимая глаз, не ропща и не сопротивляясь собственным нежеланиям. Ты такая и есть – никчёмная и безвольная. И обвинять в этом кого-то другого было бы просто глупо. Призраки родителей глухи, а возможно и слепы, сколько не взывай и не моли о помощи. Им всем всё равно. Могла бы уже догадаться за все эти годы.

Да, тяжело. Да, осмысление реальности такое и есть – не в меру жестокое и беспощадное. А когда было иначе? Можешь и дальше рыдать втихую от чужих глаз, никому до этого нет дела из-за чего да почему на этот раз. Для них это не в новинку, поскольку страдаешь только ты. Им плевать. Они знают, что это единственное, на что ты вообще способна.

Именно. Единственное…