Плач к небесам

Да, думай о живой плоти, теплой плоти, скрывающейся под этими черными одеждами. Только бы ты оказалась красивой, только бы ты стоила каждого цехина![47]"

Между тем огромная лужа, с поверхности которой ветер отогнал дождь, снова превратилась в отличное зеркало. И в этом зеркале он увидел, что фигура в темных одеждах приближается к нему. Нет, уже стоит перед ним.

Ах!

Он улыбнулся, глядя в воду на ее отражение. «Итак, моя храбрая и соблазнительная шлюшка в черном, дело дошло до этого!»

Но вслух с его губ сорвалось лишь одно слово:

— Красавица.

Увидела ли она это?

«А что, если я сброшу с тебя это покрывало? Ты не осмелишься дурачить меня, правда? Нет, ты будешь красивой! А еще жеманной, бездумной, с бесстыдным язычком! Будешь торговаться, прикрываясь кокетством, и все время думать, что я хочу тебя. А ведь все эти годы я не хотел никого, кроме одной-единственной женщины, одной-единственной красивой и безумной женщины. Которая вскричала: „Тонио!“ — и умерла на моих руках».

Теперь она была так близко от него, эта незнакомка в трауре, что он мог разглядеть вышивку по краю ее вуали. Черная шелковая нить, великопостные цветы, бусинки черного янтаря.

И вдруг что-то белое мелькнуло под вуалью. Ее обнаженные руки!

«Лицо, какое у нее лицо? Открой же лицо!»

Она стояла спокойно и довольно далеко от него, гораздо дальше, чем ему казалось, когда он смотрел на ее отражение в луже. «Да она просто великанша какая-то, а не женщина! Или это просто так кажется? Пусть уходит! Я не пойду за ней. Я выпил слишком много бренди и слишком несчастен». Он уже готов был поднять руку, чтобы подозвать Федерико.

Но женщина не уходила.

Кажется, ее голова под покрывалом изящно склонилась набок. Все ее длинное тело, казалось, тянулось к нему, и его туманные и сентиментальные мысли внезапно рассеялись.

— Да, моя милая? — прошептал Карло, словно на таком расстоянии она могла его услышать.

Но мимо проходили в это время другие люди; несколько мужчин в темных, развевающихся на ветру одеждах отделили ее от незнакомки, не подозревая об этом, но Карло не отрывал глаз от ее одинокой соблазнительной фигуры, а она — он чувствовал — смотрела прямо на него из-под своего траурного покрывала.

И как раз тогда, когда он вдруг испугался, что потеряет ее из виду, он увидел через плечо человека, оказавшегося в тот момент перед ней, что она подняла вуаль своими белыми руками. И он увидел ее лицо.

На мгновение он остолбенел.

И тут она пошла к нему. Он знал, что не настолько пьян, чтобы видеть галлюцинации. Она была красива! Она была так же красива, как все вокруг, и сама это знала! Она шла к нему, как вызванный им самим дух, и у нее было лицо роскошного манекена, куклы в человеческий рост.

Это лицо казалось фарфоровым, да, именно фарфоровым. Оно было абсолютно белым. А еще эти глаза!

Теперь уже он шел за ней, и дождь кружился в серебряном свете, так что ему пришлось прищуриться, чтобы получше разглядеть ее, когда, обернувшись через плечо, она снова показала ему свое лицо. «Да, за ней! За ней!»

И теперь красавица смело, восхитительно дерзко звала его за собой!

О, это было так необычно, так приятно и так нужно ему сейчас, потому что боль хотя бы ненадолго отступила.

Она шла все быстрей и быстрей.

А дойдя до канала, пролегавшего впереди нее, обернулась.

Вуаль медленно опустилась.

Но это было хорошо, это было соблазнительно. Карло стал догонять ее и в несколько шагов оказался почти рядом с ней. Ее юбки почти касались воды. Ему казалось, что он видит, как вздымается и опускается при дыхании ее грудь.

— Столь же дерзкая, сколь красивая! — сказал он ей, хотя она все же была еще довольно далеко, чтобы услышать его. Она повернулась и махнула гондольеру.

Он заметил, как позади собираются его люди, а Федерико идет к нему.

И тогда он бегом кинулся к ней, грузно и неловко ступил в лодку, которая тут же закачалась под ним и словно впихнула его в закрытую каюту, куда уже скрылась женщина.

Откинувшись на сиденье, он тут же почувствовал прикосновение тафты ее платья.

Лодка тронулась. С канала потянуло вонью. А перед ним была эта красавица в своем великолепном одеянии, и он слышал ее дыхание.

Его сердце колотилось, пот лил по нему градом. Вот она, цена побега! Но у него была она! Хотя он еле мог видеть ее; свет пробивался в каютку сквозь щелочку в занавесках.

— Я хочу его видеть, — прошептал он, борясь с неприятной болью в груди, — я хочу видеть...

— Что вы хотите видеть? — прошептала она.

Голос у нее был хрипловатый, низкий и абсолютно бесстрашный. И она была венецианкой, да, венецианкой, как он и надеялся!

Карло рассмеялся:

— Вот это! — И, развернувшись к ней, рванул вверх вуаль. — Твое лицо!

Он упал на нее и закрыл ее рот своим, прижимая ее к подушкам. И тут же почувствовал, как ее тело напряглось и она подняла руки, чтобы удержать его.

— Что же ты думала? — Он распрямился, облизал губы и глянул прямо в ее черные глаза, мерцавшие в полутьме. — Что можешь играть со мной?