Плачь, Маргарита

Как-то раз, позируя Гоффману в его первоклассной мюнхенской фотостудии, Гитлер обратил внимание на необычное поведение Гесса, который хотя и приехал вместе с ним, но сниматься отказался, сославшись на ноющий зуб. Рудольф сначала громко болтал с ассистенткой Гоффмана Евой Браун, мешая фюреру сосредоточиться, а затем неожиданно согласился позировать ей, сказал, что она его вдохновляет. Герман успел шепнуть Еве, чтобы начинала немедленно и постаралась сделать как можно больше кадров, и та принялась усердно работать, во всем подражая своему патрону. При этом оба продолжали болтать, беспрестанно смеялись, раздражая Гитлера и вызывая у него нервический интерес. Девятнадцатилетняя Ева отлично поняла затеянную игру, ставки в которой были очень высоки. Когда освободившийся Адольф явился к ним в соседнюю комнату и спросил, чем это они так увлечены, Гесс быстро втянул во флирт и его, правда, характер флирта изменился, поскольку роль Евы по отношению к фюреру заключалась в преданном обожании и затаенной страстности.

Ева Браун своей природной мягкостью и совестливостью походила на Эльзу Гесс, но не имела ее характера и ума. Ева втайне восхищалась спортивностью фрау Гесс, взяв ее за образец той формы, которую станет поддерживать всю жизнь. Ева отнюдь не была женщиной во вкусе Адольфа Гитлера, и тем не менее… Гесс вернулся домой один, рассказав Эльзе о собственной роли сводника, которой жена не одобрила.

— Но я же не знаю, какой вернется из Вены Ангелика, — объяснил он, — и какую еще нервотрепку устроит Адольфу. Тот факт, что она все еще в Австрии, а Грета и Роберт — во Франкфурте, тебе ни о чем не говорит?

— Возможно, она боится им помешать, — отвечала Эльза.

— Прежде не боялась. — Прежде было одно, теперь другое.

Она заметила, что Рудольфа передернуло. Гитлер возвратился довольно поздно, что, впрочем, происходило почти каждый день, однако он не зашел к Гессам, как заходил обычно, спасаясь от одиночества, из чего Рудольф заключил, что вернулся он не один.

Утром 19 апреля фюрер завтракал у Гессов. В его поведении заметно прибавилось самоуверенности («лекарство Лея» явно действовало), чему Рудольф был откровенно рад. Сегодня предполагался приезд в Мюнхен отсутствующих дам, и встречающие нервничали: Гитлер — по поводу настроения Ангелики, которая, по поступавшей к нему информации, проводила время в самых разнообразных компаниях; Гесс — по поводу своего собственного настроения при виде Греты и Роберта.

«Моя сестра его любовница? Если так…» — начинал он мысль и не мог закончить, потому что дальше должно было следовать классическое и невозможное «я убью его».

Если по дороге на вокзал у него еще оставались сомнения, то при виде сестры они рассеялись вмиг. Маргарита с короткою стрижкой, полуопущенными ресницами и головой, постоянно повернутой в сторону Лея, показалась ему почти чужой, и он перекинулся с нею парой дежурных фраз, прекрасно видя, что причиняет ей этим боль. С Робертом он говорил только о делах, при этом все больше злился на себя же, чувствуя, какой натянутой выходит встреча и как всем от этого тяжело.

Обедали двумя «семейными парами». Рудольф усиленно изображал равнодушие, Грета — скромность, Лей — озабоченность. Эльза предчувствовала, что напряжение будет только усугубляться, и повела себя совершенно не свойственным ей образом. Сразу после десерта она сделала Маргарите знак, чтобы та следовала за ней, и обе поднялись из-за стола, Мужчины тоже встали, но Эльза, взяв Грету под руку, быстро вышла с нею и… вставив ключ в дверь столовой залы, два раза повернула его. Маргарита не поверила собственным глазам.

— Эльза, ты уверена… — начала она.

— У них хватит сил открыть эту дверь, если захотят, — ответила Эльза.

Маргарита поразилась еще больше, но промолчала. Мужчины между тем, ничего не подозревая, разделались с мороженым и решили здесь же покурить, пользуясь отсутствием дам. С их уходом оба как будто испытали некоторое облегчение.

— Каково твое впечатление от чехов? — поинтересовался Гесс, помня свой неудачный осенний визит.

— В Зальцбурге я встретил одних недоумков, — честно признался Лей. — Настроены они прогермански, но проку от них будет мало. Генлейн не умеет работать с людьми.

— Пригласи его к себе на практику, — съязвил Рудольф.

— Тем не менее, не перешагнув через Судеты, мы не двинемся дальше, — продолжал Лей. — При этом руки выкручивать придется французам и англичанам, договорившись с русскими на время.

— Ну, это один вариант. Что ты думаешь о Риббентропе?

— Столь же неприятен, сколь и полезен. Мне он представляется дипломатом новой школы — говорит без умолку, слушает только себя, а главное — охотно нарушает известную библейскую заповедь.

— Не сотвори себе кумира? — улыбнулся Гесс. — Он мне признавался, что фюрер его «завораживает». Похоже, не врет! Когда-то и ты говорил подобное.

Лей вяло пожал плечами.

— Да я, похоже, выдохся. Придется съездить куда-нибудь отдохнуть.

— Это вы вдвоем решили?

— В общем, да.

— И куда же? За океан?