Плачь обо мне, небо (СИ)

Сколько бы тысяч верст их ни разделило, но оставались белокрылые вестники-письма, которым никакие расстояния не преграда. И если даже Елена не затоскует по дому, что вполне ожидаемо, то сама Катерина с радостью вырвется из тихой Карабихи. Хотя, Дмитрий что-то упоминал про Карлсруэ, и потому велика вероятность более частых встреч: расстояния в Европе не сравнимы с теми, что на Родине. Только маменьку покидать тяжко, загрустит старая княгиня, когда вылетят дети из родного гнезда. Ирина вот-вот даст согласие на помолвку с графом Перовским, Петр давно готов Настасью под венец позвать, да только папенька что-то не дает своего благословения. Одна лишь Оленька остается при маменьке, но и это ненадолго: к ней уже начинают свататься молодые князья да бароны, даром что внешность у младшей сестрицы миловидная, всех старших красотой обошла.

Слушая речи Елены, в собственных мыслях уже обвенчавшейся с прусским принцем, Катерина рассеянно улыбалась не в силах выбросить из головы последний разговор о ходатайстве Дашковой за нее перед государыней. Должность фрейлины манила все сильнее и сильнее, и голубой бант, украшенный вензелем Императрицы, приобретал оттенок моря перед штормом.

***

Российская Империя, Санкт-Петербург, год 1863, август, 29.

Дождавшись, когда захлопнется дверь за посыльным, что был вызван принять письмо в Карабиху, Алексей Михайлович ослабил узел домашнего шлафрока и с тяжелым вздохом отклонился на спинку кресла, которое занимал все утро. Строки, выскользающие из-под кончика перьевой ручки, сплетались в письма, готовые разлететься за пределы Петербурга. Лишь в самую последнюю очередь князь Голицын решился несколько слов черкануть и супруге, дабы объяснить свою задержку и смену курса: в Петербургской квартире, пустовавшей столько времени, он оставаться не намеревался, но возникшие внезапно дела требовали его личного присутствия в столице и как можно более долгого нахождения вдали от семьи. Заверяя Марту в том, что к исходу следующей недели он вернется в имение и на сей раз останется рядом с ней и детьми на более долгий срок, Алексей Михайлович мысленно просил у княгини прощения за обман. Но бумага не краснеет, и ей нет дело до того, сколь лживы впитанные ей в себя строки. А самому князю покаяться теперь суждено лишь перед Богом: вряд ли Император дозволит в последний раз обнять супругу и детей.

Сорвавшееся покушение на Наследника Российского Престола в какой-то мере стало даже облегчением для князя: грех за отнятие чужой жизни на свою душу ему брать не пришлось, и хотя бы за это он мог благодарить Бога. В том тщательно составляемом плане, призванном вновь вознести над прочими дворянами род Голицыных, не должно было появиться лишних жертв, и пуля предназначалась Императору: цесаревич за свою короткую жизнь такого конца не заслужил. Ежели вспоминать прошлое, то ничьей гибели Алексей Михайлович и вовсе не желал — сменить власть, свергнуть Романовых, но не уничтожать. Пока не явился змей коварный, нареченный князем Трубецким. Борис Петрович сумел склонить мягкое сердце князя Голицына к тому, что революционные действия должны быть резки и неотвратны. И боль, что испытали все члены княжеского рода, должна была сполна достаться тем, кто в ней оказался повинен. Видит Бог, Алексей Михайлович не желал самого страшного из исходов и как мог откладывал день, когда все решится, одновременно с тем подготавливая иной план, не озвученный в беседах с шурином. Но отчего-то Борис Петрович решил поторопиться и внезапно сменил цель с Императора на Наследника, не оставляя выбора князю.

Когда до Петербурга дошли слухи о произошедшем в Таганроге, сомнений в том, что пути назад нет, и впереди лишь барабанная дробь как знак возведения ружей, не осталось. Крестьянин обязательно сдаст того, кто приказал ему направить пистолет на цесаревича: терять поляку уже нечего. Поэтому, как только дело дойдет до государя, начнется отсчет на минуты.

– Князь Алексей Михайлович Голицын?

Или даже на секунды. Потому что жандармы Третьего Отделения под командованием Василия Андреевича Долгорукого не станут ждать. И стучать в незапертые двери.

– Чем могу быть полезен, господа?

Разыгрывать спектакль перед этими людьми нет никакой надобности, но не говорить же, что последние часы прошли в ожидании личных ищеек Его Величества. Однако и препятствовать задержанию князь не намеревался: он признает свою вину, но не раскаивается в мыслях против государя. Эти убеждения в верности деяний на благо рода останутся с ним до последнего мига, когда сентябрьское небо померкнет, и жизнь перестанет теплиться в этом теле.

– Именем Его Императорского Величества Александра Николаевича Вы обвиняетесь в заговоре против Наследника Российского Престола.