Плачь обо мне, небо (СИ)

Вдали от суеты и блеска Петербурга, в Царском Селе, она ощущала себя немногим лучше: те месяцы, что находилась здесь императорская фамилия, становились глотком свежего воздуха для государыни, но почти никак не влияли на болезнь легких, хоть и лечили сердце. Три года назад на Рождество ей был подарен Ливадийский Дворец, находящийся на Южном берегу Крыма, а в августе Мария Александровна впервые посетила свою резиденцию, где провела несколько месяцев, что пошли ей на пользу. Стоило бы уговорить ее перебраться в Ливадию и на всю зиму: доктор Боткин давно уже настаивал на этом, в чем Николай его полностью поддерживал. И без того резкий контраст между бледностью кожи и темнотой кудрей усилился, отражаясь и в хрупкости черт; и сейчас, увидев, как государыня закашливается, прикрываясь батистовым платком, а после старательно прячет окровавленную ткань, цесаревич осознавал, что готов лично остаться с матерью, если бы ему было это позволено, лишь бы ей стало лучше.

Эти учащающиеся приступы беспокоили все сильнее и выбрасывали посторонние мысли из головы, включая ту, что подразумевала визит в кабинет Императора. Все разговоры о случае в Таганроге могут подождать.

***

Российская Империя, Таганрог, год 1863, сентябрь, 12.

Вопреки всем своим планам в имении Шуваловых Катерина задержалась не на неделю и даже не на две. Сентябрь входил во вторую свою декаду, а княжна, порывающаяся уехать обратно в Карабиху, каждый раз останавливалась под влиянием уговоров Елизаветы Христофоровны, желающей подольше пообщаться с будущей невесткой. Елена тоже поддавалась просьбам маменьки, откладывая свою поездку в Петербург, однако понемногу начинала переживать, как бы государыня не разгневалась на нее. И потому, после многочисленных обещаний навестить графиню до прихода зимы, было принято решение паковать саквояжи и закладывать карету следующим утром. Тем более что надлежало испросить прощения у Марты Петровны, выславшей Катерине гневное письмо еще на исходе августа: княгиня упрекала дочь в ее необдуманном побеге в Таганрог, о коем она никого не уведомила. Запоздало осознавая, что надлежало хотя бы пару строк черкануть еще в момент выезда из деревни, да послать их с графским слугой, княжна начинала полагать, что ее беззаботность не выветрится из головы и к старости.

Раздумывая над тем, что скажет маменьке, особливо о том, почему она не задержится в Карабихе, Катерина совсем затерялась в собственных мыслях, ничуть не слушая рассуждения Елены о скором их возвращении в столицу. Оная же, скользя длинными бледными пальцами по корешкам книг, внезапно встрепенулась, потянув на себя один из не слишком толстых новых томиков: то была не столь давно изданная поэма трагически погибшего молодого поэта Лермонтова. Сей экземпляр, бывший в числе тех, что вышли для членов императорской семьи, вручила Елене сама государыня, оттого хранился он с особой бережностью.

— А хочешь, мы узнаем, что нас ждет в Петербурге? — воодушевленная девушка прижала к груди заветный томик, надеясь развеселить отчего-то задумчивую подругу. Ожидаемого отклика со стороны княжны идея не вызвала, и не намеревающаяся сдаваться Елена, прикрыв глаза, звонко возвестила: — Страница шестьдесят первая, восьмая строчка сверху, — после чего, оживленно листая желтоватые страницы, начала отсчитывать их до искомой; достигнутая цель ознаменовалась шумным выдохом. — Измучив доброго коня, на брачный пир к закату дня спешил жених нетерпеливый.*** Видишь, приедет всё же прусский принц! Давай, Кати, теперь твоя очередь! — протягивая книгу подруге, требовала включиться в игру Елена.

— Так ведь не Святки же, — попыталась отказаться княжна, — ошибочно будет гадание.

— Ну что тебе стоит?

Не желая спорить, Катерина послушно приняла из рук подруги пухлый томик, накрывая его ладонью.

— Страница семьдесят девятая, одиннадцатая строка снизу, — безо всякого интереса раскрывая книгу на указанной странице, княжна скользнула взглядом по строчкам и вздрогнула. — Напрасно женихи толпой спешат сюда из дальних мест… Немало в Грузии невест, а мне не быть ничьей женою.

— Глупости! — нарушила неловкую заминку, возникшую после озвученных слов поэта, Елена, отнимая у подруги книгу, — Попробуем еще раз, — готовая вновь назвать страницу и строку, она была прервана негромким протестом.

— Не нужно! Повторение будет уже фальшивым, — качнув головой, Катерина поднялась с кушетки, подхватывая лежащий на ней пуховой платок и набрасывая оный себе на плечи: первые дни сентября выдались прохладными. — Я прогуляюсь, если ты не возражаешь.

Елена не успела и слова молвить, как стих шелест юбок, и скрип петель возвестил о том, что в спальне она осталась одна. Сбежавшая — а иначе ее сиюминутное желание оказаться за пределами поместья назвать было нельзя — княжна нуждалась в возможности отвлечься. Эти ничего не значащие строки мистическим образом повлияли на настроение девушки, и отнюдь не в положительном ключе. Сама того не желая, Катерина бормотала себе под нос выхваченные взглядом строки, следовавшие за теми, что она зачитала вслух.