Плач по Александру

На базарной площади у крепости поднялся чудо-шатер, висевший на мачте как парус пиратской шхуны. Настоящие живые артисты в нарядных костюмах гуляли по городу окруженные людьми. Грызли семечки, ели урюк и виноград, смеялись. Их хотелось потрогать руками, они были из другой жизни, полной невероятных чудес, веселого счастья. Чудак-человек, он думал, что никого нет красивей на свете, чем одноклассница Люська Шубб. Но что такое была Люська в своем артельном платье из парашютной вискозы рядом с сестрами Алтузовыми, неземными красавицами с хлопающими шелковыми ресницами? Ноль без палочки! А замечательные богатыри Харитонюк и Погребенко? А любимец Поволжья Пряхин-второй? Кудрявый и веселый Костя Цыган? А бесстрашный укротитель Иван Тамбовский, похожий на прекрасного льва, снявший на три недели комнату у их соседей? С ними никто не мог сравниться из обычных людей.

Со дня на день ожидали начало продажа билетов, когда разнесся слух: места в цирке оптом скупили барыги, билетов в кассе осталось с гулькин нос.

После уроков их компания собралась в школьном дворе для выработки решения. Было ясно: пробиться в цирк по одиночке невозможно, нужны коллективные действия. Не сходя с места назначили боевую команду по добыванию билетов: старшеклассник Семен Раппопорт, он, Борька Артамонов. Первым на вахту заступил учившийся в первую смену Семен. Простоял не жравши и не пивши на площади возле минарета до вечера, они с Борькой после шестого урока его сменили. Очередь возле цирка-шапито напоминала первомайскую демонстрацию без флагов и портретов вождей. Начиналась у фанерной будки с надписью «касса», ползла в сторону четвертого торгового купола, а хвоста вообще не было видно – терялся где-то у крепостной стены. Семен – молоток! – стоял зажатый в толпе недалеко от кассы, махал в их сторону руками. Они с Борькой кинулись на выручку.

– Держи! – Семен совал ему пачку рублей.

Он протиснулся с трудом вперед, Семен с Борькой взяли его с боков в «коробочку», чтоб не выдавился из очереди.

Нечем было дышать. В кассу ломились со всех сторон, лезли поверх голов, между ног, пихались, тянули за полу телогрейки, били по шее. Никак не удавалось дотянуться до деревянного прилавочка, как неожиданно ему поддали коленкой в зад («Семен!»), он охнул, задохнулся, влип намертво в окошко.

– Деньги давай! – орал за спиной Семен.

Он сунул голову внутрь, похолодел: на него смотрел, глазам не верилось! – старикан с теплохода «Советский Туркменистан»! Тот самый…

– Деньги… – хрипел за спиной Семен.

Старик его узнал, что-то хотел сказать, он тянул к нему потный комок «трешек» и «пятерок», толпа в это время надавила, стала оттирать его от окошка, он схватил в последний миг стопку билетов – его завертело, понесло в толчею, швырнуло в сторону…

– Ур-ра-а! – вопили Борька с Семеном вырывая у него билеты.

Кто-то еще подбежал из своих, кажется, Люська Шубб с девчонками – он стоял как в тумане прислонившись к ограде палисадника. Не то, чтобы струсил, было не по себе. Завязал к тому времени с воровскими делами, был хорошистом, готовился к поступлению в комсомол, читал книжки: «Без языка» В. Короленко, «Зимовье на Студеной» Д. Мамина-Сибиряка, «Капитанскую дочку» А. Пушкина. Дал себе слово забыть блатную жизнь, стать похожим на геройски погибшего летчика капитана Гастелло.

« Найду завтра старика и расколюсь, – решил бесповоротно. – Не убьет же, в самом деле».

Рванул наутро к базарной площади. Несся по провонявшим ссаками переулкам, сочинял, что сказажет старику. Не мог, хоть убей, вспомнить, как его зовут. Аркадий Иосифович? Борис Самойлович?

Возле циркового городка не было ни души, ветер трепал верхушку парусного купола, гонял перед кассой окурки и семечковую шелуху. Он пробрался вдоль ограды выискивая лазейку, когда увидел шедшего со стороны базара старика. Тот нес набитую кошелку, отворачивал лицо от ветра. Жутко ему обрадовался.

– Мальчик! – говорил взволнованно, – это ты? Ты меня помнишь, мальчик? Какая удивительная встреча! Я очень рад, здравствуй! Ты, оказывается, здесь живешь? Какая встреча, какая встреча! А я еще вчера подумал: неужели это тот мальчуган? С теплохода. О-о, я обрадован и растроган. Как твои родители? Как мама? Отец вернулся с войны? Ты, наверное, торопишься? Идем, я тебя провожу. Кто бы мог подумать: такая встреча!..

О медали не заикнулся. Он тоже промолчал. Ни к чему, решил. Вернуть ведь все равно не сможешь. Разве что Колян с того света сообщит, где она сейчас.