Плач золотой трубы

В кино они не пошли, хотя изначально собирались. В одном из баров сели за столик, заказали шампанское и фрукты. Пили, разговаривали, и Юрий посматривал на Наталью уже по-другому. Её губы, маленькое ушко с завитушками, открытая шея волновали его. А она, чувствуя это и, быстро взглянув на него, замолкала, поправляла шарф, мельком трогала завиток и тревога, тенью проскальзывала в её лицу.

Возвращались пешком, в промозглом сыром воздухе кружились редкие снежинки. Холодно светились белым светом витрины. Сбиваясь в плотное стадо у перекрёстков, машины резко срывались с места, наполняя сизой дымкой улицу и волной, катились дальше, к следующему светофору.

У подъезда Наташа спросила:

– Чаю хотите?

Юрий, не рассчитывал на подобное, поэтому вопросительно посмотрел на неё и уточнил:

– А мать как к этому отнесется?

– А никак, у неё своя комната и своя жизнь, а у меня своя, пойдёмте.

Незамеченные, они тихо прошли в её комнату. За стеной работал телевизор. Наташа принесла чай, повернула ключ в двери, подошла к столику и, наклонившись, расставила чашки.

Она стояла боком к Юрию, он поднялся с кресла, немного постоял в нерешительности и неловко обнял её. Наташа вздрогнула, выпрямилась и, обмякнув, повернулась к нему лицом.

К чаю, они не прикоснулись и он так, и остыл на столике…

Она лежала на кровати тихая и задумчивая, смотрела в полутемные окна напротив. Юрий лежал рядом, видел её разгорячённое с румянцем лицо и слезинку, набежавшую в уголке глаза.

Не поворачиваясь, Наташа спросила:

– Ну и как я тебе как женщина?

– Как женщина и вообще ты прелесть и мне очень нравишься.

– И ты мне сразу понравился, поэтому и разболталась с тобой с первых минут. А мой бывший говорил, что я, как женщина никудышная.

– Сам он никудышный.

– И я так думала.

Слезинка у глаза подрожав, скатилась к уху, и Юрий вытер пальцем её след.

– Как ты думаешь, сколько мне лет?

– Около тридцати.

– Тридцать четыре, – спокойно сказала она.

Юрий приподнялся, внимательно посмотрел на неё

– Никогда бы не дал

– Занимаюсь спортом, живу для себя, но время поджимает, хочу родить девочку. У неё будут голубые глаза или как у меня, а волосы светлые, как у тебя.

– Ты серьёзно?!

– Вполне.

Она чуть привстала, с тревогой посмотрела на него, спросила:

– Когда ты уезжаешь?

– Через неделю.

Она успокоилась, легла.

– Нам этого хватит, ты же придёшь ещё…

Странные он испытал тогда чувства: благодарности, тревоги, страсти, любви и, хотя всё это было мимолётным, но оставляющим след в душе и в жизни.

Через неделю Юрий уехал. Позвонил в последний момент с вокзала, боялся, что она приедет провожать его, и могут быть тягостные минуты расставания. Но, судя по голосу, она была спокойна, пожелал ему хорошей дороги и, по возможности, хотя бы не забывать, при этом усмехнулась и добавила:

– А будет желание, можешь, когда-нибудь и заглянуть, – помолчала и твёрдо сказала. – В общем, будешь в Москве, заходи, буду рада.

Дома всё случившееся, позудев в душу, ушло внутрь и только иногда, вспоминая поездку, он долго не мог заснуть, но и это со временем прошло.

На следующий год, в середине лета он позвонил в Москву, но мать сказала, что Наташи нет, уехала к родственникам в Тверь. Через месяц он снова позвонил, но номер не ответил.

И вот, два года спустя, он стоит перед этой дверью и не решается позвонить. «А что, если там ребёнок, как жить тогда с этим, зная, что он твой?», спрашивает он себя, и не находит ответа.

Снизу по лестнице кто-то стал подниматься, стоять становилось неудобно, и Юрий развернулся и побежал вниз.

А на станции метро «Рижская», он сел в поезд, идущий к вокзалу. Стоял, смотрел на лица вокруг, но не видел их.

Ему было легко, тревожно и очень стыдно…

Круиз с заходом на Босфор

Надо было дождаться провожатого и ехать с ним дальше. Она ждала, ходила по фойе, рассматривала картины на стенах, но сопровождающий так и не появился.

Она вышла через какие-то боковые проходы на шумную улицу, прошла по ней и села в первый попавшийся трамвай. Он долго ехал, но куда и где ей выходить, она не знала, сказали, что до конца.

А затем пошли каменистые взгорки, которые перешли в изрезанные промоинами и расщелинами холмы. По одной из промоин карабкалась собака, она подползала к самому верху, но потом срывалась и снова ползла вверх.

Крутой изгиб вокруг горы ушёл в сторону, а впереди показался небольшой чистенький городок, с мощенными разноцветной плиткой улицами.

Трамвай остановился у вокзала, почти все вышли, но она замешкалась, не знала, что делать, а трамвай тотчас тронулся и быстро набрал ход. На выезде из городка вагон притормозил, но не остановился, а поехал дальше.

– Почему вы не остановились? – спросила она водителя.

– А здесь остановка по требованию, – ответил мужчина, не оборачиваясь.

Стало холодно и сыро. Трамвай остановился у конечного кольца, и она вышла.

Впереди, за редкими деревьями был виден дом с колонами, похожий на дворянское гнездо. Она увидела даже борзых, которые бегали по газону.

Прошла меж деревьев, через небольшую лужайку и вошла в открытую дверь.