Плаха да колокола

— Главное, в тюрьму успеть, — на глазах ожил Кольцов после такой поддержки, — для окончательного разговора. Товарищ Носок-Терновский не обидится и меня поймёт. Я с ним в Москве встречусь не раз, мы его вопросы там обсудим.

— В тюрьму так в тюрьму, — продолжил начальник ОГПУ. — Народ доставить на свидания я беру на себя, как обещал. И с транспортом вам помогу по Волге к раскатам добраться, если у Тараса Семёновича ничего не имеется.

— Подковыриваешь, — поднялся Васёнкин. — Транспортом я обеспечу.

— Нет уж, — не дал договорить ему начальник ОГПУ, — раз я взялся за это, то до конца. Свистунов! — крикнул он в коридор. — Оперуполномоченный Свистунов!

— Есть! — вбежал в кабинет дежурный.

— Готовь судно. Завтра в пять часов утра берёшь на борт товарища журналиста и полностью в его распоряжение.

— Есть! — вскинул руку дежурный. — Каков маршрут?

— К промыслам на низа.

— Где брать пассажира?

— Из гостиницы, — буркнул Кастров-Ширманович.

— Так не годится, — запротестовал Васёнкин, растерявшийся от неожиданного поворота событий. — Раз вы всё берёте на себя, оставьте мне товарища Кольцова хоть сегодня. А то и не знаю, когда теперь увидимся. — Он обнял Кольцова за плечи и попытался прижать к себе. — Ночуйте у меня. Зачем вам казённая гостиница? Тараканов кормить?

— А что? — улыбнулся тот. — Я, пожалуй, не возражаю. По домашней подушке соскучился.

— И подыму завтра рано утром сам, — заверил председатель начальника ОГПУ, попытавшегося возразить. — У меня не проспит.

Тому не оставалось ничего другого, как развести руки. Народ стал расходиться. Последними после крепких рукопожатий расстались с начальником ОГПУ журналист с председателем.

— Я Свистунову прикажу, чтоб пожитки ваши и аппаратуру сейчас перевёз из гостиницы на теплоход, в вашу же каюту. Пусть сдаст под ключ, — прощаясь, сказал Кастров-Ширманович. — На всякий случай, если вдруг опаздывать будете.

— Конечно, — подумав, согласился Кольцов. — Но я успею. Непременно успею. Мы ещё увидимся.

— Какие могут быть возражения, — хлопнул его по плечу начальник ОГПУ и позвал к себе Свистунова.

— Ты задачу смекаешь? — лишь тот возник на пороге, спросил начальник. — Дверь-то прикрой. Все ушли?

— Так точно, ушли.

— Значит, смекаешь?..

— Никак нет!

— Да не ори ты, ночь уже, — выругался Кастров-Ширманович. — Подойди ближе.

Оперуполномоченный, недоумевая, подчинился.

— Я за тобой, Свистунов, давно приглядываю. Заметь, в дежурке теперь сидишь, а остальные в мыле бегают. Я не Трубкин, вольностей не позволю.

— Так точно, товарищ начальник! — вытянулся тот изо всех сил.

— Что услышишь сейчас здесь, забудь…

— Есть!

— Да не ори ты, болван!.. Завтра тебе везти журналиста. Где вы остановитесь, что будете делать — доложишь потом точка в точку. Сломаться можешь, заблудиться в жилках[99], плутать — это твоё дело, но привезти назад Кольцова ты должен за двадцать — пятнадцать минут до отхода в Москву столичного теплохода. Не раньше! Прямо туда и подъедешь. Я сам ждать буду, только ко мне его не веди, тащи сразу на теплоход.

— Не понял, — побледнел Свистунов.

— Дурак!.. Не дрожи раньше времени. Аварию какую-нибудь сообрази в дороге, чтобы раньше не приплыть! Но гляди!.. Не утопи его там.

— Он плавать-то умеет? — начал понимать оперуполномоченный.

— А шут его знает! — хмыкнул начальник. — Нашёл что спрашивать! Живым доставишь назад и здоровеньким, каким возьмёшь! Но учти, повторяю: за двадцать, пятнадцать минут до отхода теплохода! Не раньше! И прямо к пристани!

— Есть!

— Стой! Чуть не забыл. Тут у него блокнотик какой-то мелькал, пусть он утонет случайно… Ну, не мне тебя учить.

— А фотоаппарат, если возьмёт? — Свистунов входил в роль. — Щелкать там станет?

— Аппарат?.. Ему место тоже на дне. В Москве новый купит.

Часть восьмая Голгофа

I

С некоторых пор большое число вопросов на Оргбюро[100] не выносилось. Один, два, и засиживались допоздна, ночи не хватало, разъезжались чёрные лимузины из Кремля под утро.

Избираемым обычно председателями заседаний Молотову и Кагановичу Сталин однозначно дал понять, что начинать следует ближе к вечеру: отсидел аппаратчик днём своё положенное, отстоял вахту, как рабочий у станка, пожалуй, голубчик, теперь исполнять то, что партией поручено в порядке ответственной нагрузки, борись с собственными прорехами, истребляй разгильдяйство, бюрократизм, чванство, воспитывай других да сам извлекай уроки — делай то, что в основное время просмотрел, справиться не смог, ошибся в товарище, оказавшись на поверку чинушей или неумехой, а то и откровенным негодяем, врагом.