Плаха да колокола

А неприязнь?.. Что ж, неприязнь… Чувство. Оно как закатилось однажды в тайный уголок его души с тем гадким хорьком, так там и запало. Иногда скалило зубы. Но не более того. Взбрыкнулось нежданно-негаданно при виде тех двух соглядатаев-идиотов ОГПУ и выплеснулось нелепым образом наружу. Он и сам растерялся: они его звать в машину, он им — погулять по городу хочу (и чего не видел?!); они его к своему начальнику, мол, тот дожидается с важными людьми города, стол накрыт, а он им — везите в тюрьму! Встреча с вонючими зэками ему вдруг важней показалась!.. В общем, старая дурь ударила в голову. Такое уже бывало с ним.

Как-то понесло — очерки о героическом жизненном пути Троцкого удумал один за другим расскатывать в «Огоньке». Целую серию! В голове ещё планы витали насчёт Радека, Рыкова…[97] Но первым, как и в жизни, конечно, Троцкий, славный основатель Красной армии, защитник революции от белой интервенции, величайший наркомвоенмор!.. Ему намекали, что опасная это затея, Троцкий из обоймы выпал, почти всех постов лишён, находится в опале, кресло под ним пошатывается, словно скамейка под висельником… А его несло, собственного нюха не нажил, зато норовом обзавёлся и, что греха таить, тайком по привычке прислушивался он ко Льву Давидовичу…

Иегуда тогда к себе его приглашать не соизволил, просто позвонил по телефону… и пар сшиб. А если бы не он?..

Вот и теперь сиди думай, как выкручиваться из дурацкой катавасии с тюрьмой…

Кольцов поглядывал на дежурного, тот начал подавать признаки пробуждения — зашевелил надраенной до блеска каким-то кремом головой, прислушался. За стеной наконец-то шумно задвигали стульями. Кольцов поднялся с дивана, размял ноги, отошёл к окну, чтобы не мешать выходящим. Но он ошибся, его пригласили, когда и половина заседавших не вывалилась. Кастров-Ширманович, оставив за столом председателя исполкома Васёнкина и ещё несколько важных чинов, сам поднялся навстречу с протянутой для пожатия рукой:

— Не заснули, Михаил Ефимович? Вот так приходится работать после вскрытия треклятого гнойника.

— Это меня извиняйте, — заторопился Кольцов. — Днём надо было. Не рассчитал.

— И днём не продохнуть. — Начальник ОГПУ с трудом скрывал съедающую злость и досаду. — Если бы послушались моих орлов, Носок-Терновского ещё застали бы. Очень увидеться с вами хотел, но не дождался, выехал в районы.

— Да разве он выехал куда? — вмешался глазастый Васёнкин, вставая и тоже протягивая руку для пожатия. — Ему ж доклад готовить, в Москву скоро ехать! Заперся, наверное, у себя, катает выступление.

— В Трусовский район. К Кудрявцеву, — с неприязнью пресёк разглагольствования председателя Кастров-Ширманович. — Опять народ по социуму вопросы забивает, то бани нет, то дров. Мелочёвка, а не обойтись! Кудрявцев, сами знаете, без денег как в дерьме.

— Не слышал, не слышал, — мялся Васёнкин. — Товарищ секретарь меня бы туда взял. Собирались ведь вместе. Разговор о поездке был.

— Вот он и махнул.

— Ну да, — поджал губы председатель; был он подвижен, простоват, но с хитрецой. — Чего ему тут с нами… — и он указал Кольцову на стул рядом с собой. — В Трусовский?.. Значит, приспичило.

— Корю себя, корю, — не зная, куда прятать глаза, Кольцов закраснел от лукавства. — С утра к нему собирался, но бес попутал.

— Чаёк-то не помешает нашему разговору? — ткнулся к нему Васёнкин. — Признаться, в горле пересохло. С утра кричим.

— Так уж и кричим, — подсел рядом и начальник ОГПУ, — склонен ты раздувать, товарищ председатель.

— Нам положено, мы к народу ближе и болячками их живем, — принимая чашку с чаем от невесть откуда взявшейся юркой официантки, тот поставил её перед Кольцовым. — Первый стакан гостю, — улыбнулся крепкими зубами.

— С превеликим удовольствием, — отставив чашку, принялся пожимать руки остальным Кольцов. — Я ведь к вам со своими планами. За советом и за помощью.

— Знаем, знаем, — сжимался вокруг них круг любопытствующих, но Васёнкин как-то незаметно оттеснил напиравших, не вставая с места, по-хозяйски принял чай для себя, не поделившись с Кастровым-Ширмановичем, слил в блюдце кипяток, подул толстыми губами, отхлебнул неторопливо и также неторопливо принялся изучать Кольцова; особенно его заинтересовал значок на пиджаке.

— Это что же?.. Награда какая? Вроде не похожа.

— Значок, — небрежно кивнул Кольцов, тоже дуя на горячий чай. — За воздушные перелёты.

— Вона что! — одобрительно удивился тот, тут же пододвинулся ближе, в глаза заглянул. — Что это вас прямо в тюрьму понесло? Туда вроде всегда успеется…

Ожидаемых смешков это не вызвало, все внимательно взирали на Кольцова, журналист ждал продолжения, молчал.

— Если за информацией, так она вся у нас, — допил чай председатель и подал чашку за новой порцией. — У следователей столько не найдёте.

— Кстати, а где они? — повернулся Кольцов к Кастрову-Ширмановичу. — В прокуратуре я встретился лишь с прокурором, а Борисова и Козлова не видел.