Плаха да колокола

– Чего?! В три шеи погоню! Забыл, кто перед тобой? Перед тобой ответственный секретарь губкома! Щенок!..

– Василий Петрович!..

– Язык-то прищеми, а то сам прижгу. А дамочку ту как они именовали?

– Александрой! Александрой Михайловной, кажется.

– «Кажется», – передразнил Странников и усмехнулся, успокоившись. – В мире одна Александра Домонтович была. И имя её…

– Умерла?

– Стыдно, молодой человек! Не знать таких женщин!.. Замуж вышла! И зваться стала Коллонтай Александрой Михайловной. Первая и единственная в правительстве Советской России! Валькирия революции! Вот как прозвали её наши враги… Впрочем, и друзья. И она это заслужила. Нарком призрения! Женсовет в государстве создала!

– Что-то друзья наши про неё в другом смысле упоминали, Василий Петрович, – ехидно ухмыльнулся Иорин, заботливо беря Странникова под локоток, и они не спеша проследовали дальше. – Интересовали их, я бы сказал, совсем иные её увлечения.

– Мужики, что ли?

– Как сказать… Не то чтобы…

– Эх ты, лягушачья душа! И мнения своего боишься. А вот Александру Михайловну это не пугает. – Он задумался, напряг память, но сказывалось выпитое спиртное. – Вполне возможно. Увлекались ею великие мужи, и она увлекалась.

– Они её сравнивали с нашей Венокуровой. Тоже женсоветом руководит.

– Ну-ну! – пригрозил Странников, выдернул руку, поводил большим пальцем под носом спутника. – Опять зарываешься! Не позволю!

– А я и не заикался, Василий Петрович, – уже смелее не уступал тот. – Куда нам? Катерина Сергеевна Венокурова – сущий ангел против того, что Павел Тимофеевич насчёт Валькирии той размышлял.

– Давай выкладывай всё как есть, – споткнулся Странников, но Иорин его удержал. – Выкладывай, выкладывай. Не бойся.

– Про эрос у них разговоры велись.

– Про эрос? Ты не перепутал ничего? – снова споткнулся Странников, ноги его заметно заплетались, да и языком он стал владеть хуже, с трудом собирая фразы. – Эрос? Это же бог любви, болван.

– Знамо дело.

– Так что же шепчешь на ухо? Никакой крамолы не нахожу.

– С Эросом они Валькирию и упоминали.

– Глупости какие-то!

– Могу поклясться!

– Глупости молодости, я хотел сказать, – приостановился Странников, неведомой силой его привалило к забору, и лёгкий Иорин не смог с ним справиться: ни оторвать, ни двигаться дальше не получалось.

– Не интересуетесь вы, молодёжь, ничем, – продолжал между тем Странников, делая мудрое выражение лица. – А надо читать и книги, и газеты. Алексея Максимовича, конечно, в первую очередь, но и эту самую Валькирию. Мысли у неё тогда были бурными, потому как сама молода и горяча. Насчёт того самого Эроса пролетарского она, естественно, опережает время. Но насчёт стакана воды – права. Слышал небось её теорию про стакан воды? – Странников упёрся в грудь Иорину. – Слышал, спрашиваю?

– Слышал, как не слышать.

– Врёшь, голубчик, ничего ты не знаешь. Я б этой женщине за одну такую фразу памятник поставил! Это как суметь! Дай-ка, дай-ка мне вспомнить… Мне, мол, в свободном обществе удовлетворить половую потребность как стакан воды выпить! А, каково? Искренно и откровенно. Я – за стакан любви! Ясно тебе?

– Так точно!

– Ты не остри. Думаешь, я пьян?

– Что вы, Василий Петрович!

– То-то! И поверь мне, разбирающемуся в философии человеку, её мысли найдут практическое подтверждение. Будущее за мировым пролетариатом. Любовь должна быть свободной. И отдаваться любви надо легко, словно опрокинуть в себя стакан воды. Вот что она провозгласила!

– Надо почитать, – восхитился Иорин.

– Почитай, почитай, голубчик, – кивнул Странников. – Сам Дыбенко[9] по ней страдает! Кстати, где мы находимся? Почему топчемся на месте? А это что за забор?..

– Выходит, вот с кого наша Венокурова пример берёт! – восхищался Иорин, съедаемый откровением.

– Ты – бестолочь, чтобы разобраться, – бурчал Странников. – Читал бы больше, нежели к Алексеевой-то нырять.

– Так я туда, ежели при вас. А так ни ногой…

– Прошу прощения, господа хорошие! – оборвал их разговор внезапно появившийся мужчина в милицейской форме.

Следовало бы упомянуть, что наблюдал он за ними уже добрых десять – пятнадцать минут, пока не убедился, что состояние обоих не позволит им выбраться из злосчастного закутка в заборе, куда они непонятным образом завалились. Один физически не мог, другой не соображал, как это сделать.

Впрочем, милиционер их нисколько не смутил, а Иорин, наоборот, обрадовался помощнику, поманил его ближе и рукой, и мимикой лица, на мгновение потеряв дар речи от неожиданности.

– Предъявите документы! – не был настроен на мирный лад страж порядка. – Кто такие?

– А ты кто такой? – явно не в силах поднять глаза, с трудом выговорил Странников.

– Агент губернского розыска Ковригин, – представился тот с довольно грозным видом.

– А я Странников! Слыхал? – качнулся навстречу Странников. – Дерзить мне вздумал?.. Скажи своему начальнику, чтоб посадил тебя под арест.

– Что?! – выкатил тот глаза на лоб.