Пламенеющие храмы

Они никогда открыто не выступят против господствующей идейной доктрины, как бы она не называлась и что бы она не проповедовала. И так же они никогда не примут её своим холодным сердцем и не впустят в свою погрязшую во тьме душу. Их не так много и не в каждом городе они найдутся. Однако те, что есть, а они безусловно есть, сами по себе весьма умны и проницательны. Они талантливы от природы и вдобавок хорошо образованы. Для них не существует границ в познании. Они не удовольствуются проповедями и наставничеством приходских, во многом недалёких священников. Они сами ставят перед собой вопросы о мироустройстве, о природе, о Боге и человеке и сами же ищут на них ответы. И находят. Находят зачастую далеко не в законах Ветхого завета и не в Евангелии, не в трудах Аристотеля или Августина. Надо ли говорить, что такие ответы, как и пути их открытий подчас идут вразрез с доктриной, проводимой Святой матерью-Церковью. А то и прямо противоречат ей, подтачивая её, словно черви. Проявись эти деятели открыто, с ними тут же было бы покончено, как и со всеми их ересями и богопротивными теориями. Однако, они достаточно умны, чтобы просто сгинуть. Их теперь уже трудно найти. Они старательно примеряют на себя личину богобоязненных католиков. Они принимают причастие в храмах, втайне презирая его, и без всякого зазрения способны лгать на исповеди. Они не кричат на площади о своих мерзких выдумках и даже не шепчутся о них в тавернах. Свои чудовищные презумпции и гипотезы они измышляют вдали от людских глаз: в городских подвалах, деревенских лачугах, а то и в тайных комнатах вельможных дворцов. Надо признать, что некоторые их измышления каким-то непостижимым для христианина образом подтверждаются в миру ходом событий. Очевидно, что деятели эти продали свои души и стали проводниками происков князя тьмы. За одно это они достойны быть преданными костру. Однако найти их и передать церковному суду – ох как непросто. Никакой армии агентов не хватит, чтобы просто приметить такие персоны, а уж добыть улики на них ещё более трудная задача. Сии персоны почему-то не поддаются никаким провокациям и легко избегают всех ловушек, действенных для всех остальных. Откровенны же они бывают только с подобными себе. В поисках своей истины они не сидят праздно в своих приходах, а скитаются по миру, встречая таких же еретиков и преумножая богомерзкие познания друг друга. Все эти безумцы-одиночки были бы не так опасны, если бы не появление печатных машин Гутенберга. Тревожащие Церковь знания, втискиваемые свинцовыми литерами в бумажные листы и переплетаемые в книги, споро, как ядовитые гады, расползаются по миру, отравляя умы и души добрых католиков. И справиться с этим теперь никак нельзя, ибо нет обратного хода времени.

Одной из персон, давно уже примеченных Церковью, оказался Филипп фон Гугенхайм, прозываемый также Теофрастом и Парацельсом. Примечен был потому, что превозносил природу, ставя её на равных с Богом, и не желал признавать примата Божиих законов, оставляя за человеком право самому постигать законы мироздания. Гугенхайма не однажды одёргивали, указывая на недопустимую дерзость высказываемых мыслей. Дело даже дошло до церковного суда. Однако покровительство весьма знатных особ уберегало Парацельса от заслуженного аутодафе.

Но не этим был интересен Гугенхайм. Кардиналам римской курии была нужна его библиотека, архив его знаний. Это и бумаги, исчерченные им самим, и книги, пергаменты, папирусы, привезенные из других уголков мира. Известно было, что после обучения в университете Феррары Гугенхайм почти всю свою жизнь провел в странствиях по свету. Он исходил ногами не только католическую Европу, но и побывал в её восточных окраинах и даже в славянских и османских землях, где христианские догмы не признавались должным образом.