Пламенное сердце

— О, ты знаешь, дети… они могут заставить человека поверить во что угодно.

— Странно… Я ничего такого не почувствовал.

— Мне жаль. Просто они долго привыкают к незнакомым людям. Первые несколько дней после моего приезда Такер провел под кроватью. А я ведь его тетя!

— Мне кажется, больше всего я не понравился девочке.

— Эмбер сейчас очень плохо. А она ведь еще совсем крошка… Тебе надо ее простить.

— Я знаю. Мне так жаль ее мать. Как у нее дела?

— У Саманты есть в Нью-Йорке двоюродная сестра, и врачи сейчас проводят тесты на совместимость.

Кевин покатал кольцо на ладони, потом быстро сунул его в карман и снова взял со столика чашку с чаем.

— Я знал, что женщина вроде тебя никогда не выйдет замуж за такого человека, как я, — произнес адвокат.

— Что ты имеешь в виду: женщина вроде меня? — спросила Сэди и напряглась в ожидании ответа. Вот оно. Окраина. Дурное воспитание. Не те вилки.

— Да ты и сама знаешь, — ответил он. — Женщина, полная огня, такая трепетная, живая…

Сэди раскрыла рот.

— А почему ты думаешь, что я такая?

Кевин тихо засмеялся.

— Эти искорки у тебя в глазах. Радостный смех. Доброе сердце. Сэди, меня всегда забавляло, что тебя так волнует, какое платье надеть и какой вилкой пользоваться. Ведь свою истинную сущность ты все равно не скроешь! И вся эта «воспитанность» тускнеет по сравнению с тем, какая ты есть на самом деле.

Да, он любит меня. Любит. Сэди была и смущена, и польщена, и опечалена.

— Не грусти, Сэди. Не надо, — нежно сказал Кевин, словно прочитав ее мысли. — Я это переживу.

И впервые Сэди заметила в глазах Кевина что-то вроде озорного блеска: адвокат вытащил из кармана листок бумаги и бросил его ей на колени.

Крупными черными буквами на листке было написано: «ВЕНДА», а под именем стоял номер телефона.

— Черт побери, откуда это у тебя?

— Она занесла тебе днем кастрюлю с едой и сделала мне холодный компресс.

Сэди расхохоталась. И Кевин засмеялся вместе с ней. Сэди подумала, что они с ним первый раз смеются вместе.

Зазвонил телефон. Когда Сэди подняла трубку, голос у девушки все еще дрожал от смеха.

— Сэди, это Майкл. — Тон у него был холоден и суров, как арктический ветер.

Но даже если и так, последнее «до свидания» Майкла звучало как приговор — окончательный и обжалованию не подлежащий. И все же мистер О'Брайен звонит. Значит, что-то случилось.

— Что такое? — с тревогой спросила девушка.

— Мне только что позвонил человек, потерявший пони. Я думаю, Помпончик принадлежит ему.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Майкл швырнул телефонную трубку. У Сэди такой счастливый голос! Ну а почему бы и нет? С ней — ее друг, почти жених. Вероятно, они сидят там на пару и радостно предвкушают, как разрушат в городе все здания старше двадцати лет.

Майкл поглядел на беспорядок, царящий у него на кухонном столе.

Что это я делаю — пеку хлеб? Кажется, я совсем спятил!

Да, ответил ему внутренний голос. Совсем.

Где-то в поваренной книге сказано, что надо изо всех сил бить кулаками вылезающее из миски тесто. Отчаянно дубасить эту противную липкую массу, похожую на ожившую грязь из фильма ужасов.

Вкладывая в процесс избиения всю свою ярость и обиду, Майкл принялся месить тесто. Он колотил его, тискал, мял…

Месил до тех пор, пока у него не заболели руки. Зато успокоилось сердце. Почти.

Время от времени Майкл подходил к кухонному окну и выглядывал на улицу. Уже в девятый раз; но кто считает? В доме Сэди все еще горит свет. А эта большая шикарная машина стоит во дворе, сияя в лунном свете как серебро.

И вдруг до Майкла дошло, что его пикапу уже почти двенадцать лет и что его неплохо бы покрасить.

— Но мне нравится мой пикап, — объявил себе Майкл. — Я даже дал ему имя. Джон Генри.

А Сэди, конечно, поступает правильно. Она собирается замуж за богатого адвоката с роскошной машиной. Супруги будут жить в громадном доме в Сиэтле, и у них будет прислуга, которая станет растить их детей. Разумеется, если Сэди с Кевином сумеют на полчаса оторваться от дел, чтобы обсудить, стоит ли им заводить детей.

— Сэди не могла справиться с малышами без меня, — пробормотал Майкл. — А этот… разве он ей поможет?

Вероятно, мне не стоило так злиться и бросать Сэди в полуразрушенном доме. Тогда все пошло бы по-другому, и мистер Шикарная Машина отправился бы собирать свои вещички, не успев их толком распаковать.

Из-за чего я так взбесился? Неужели из-за того, что меня потрясла сладость ее губ — и нежность, которая таится у этой девушки в душе?

Хотелось бы мне в это поверить.

Но Сэди дала слово другому. Поэтому я и оставил ее. Пока все не зашло слишком далеко. Разве не так?

Но почему же я жалею об этом? Почему при одном воспоминании о вкусе ее губ я схожу с ума?

Майкл повернулся спиной к окну, подошел к миске и наподдал тесту, вкладывая в удары всю силу своих крепко сжатых кулаков. Безумие.