Пламенное увлечение шейха

— Ты говоришь так, будто у меня каникулы.

— Но ты же не в тюрьме. Наслаждайся жизнью.

Что-то в его взгляде заставило Эбби подумать, что он имеет в виду не только вещи, лошадей и прочую роскошь, и в животе у нее снова запорхали бабочки.

— Может быть, тебе тут понравится, — продолжал Зейн, оглаживая Малика. — Может, даже я тебе понравлюсь.

Проблема была в том, что он уже ей нравился, и даже слишком, хотя она не хотела себе в этом признаваться. Радостный настрой Эбби несколько угас.

— Заманчиво, — пробормотала Эбби, стараясь скрыть перемену настроения. — Да, думаю, я хотела бы научиться ездить верхом.

— Хорошо, я… — Он умолк, с застывшим лицом глядя ей через плечо.

Эбби заметила его остановившийся взгляд, услышала стук копыт за спиной и оглянулась, любопытствуя, кто так взволновал Зейна.

Она увидела молодую, неправдоподобно элегантную даже по их модельным меркам женщину, грациозным движением прямо-таки спорхнувшую на землю. Два сопровождавших ее всадника выглядели рядом с ней как мешки картошки, навьюченные на породистых лошадей.

Женщина сняла жокейку и встряхнула головой. На спину ей упал блестящий поток гладких темных волос. Двигалась и держалась она, как прима-балерина. Женщина едва удостоила взглядом грума, который взял поводья из ее рук, и что-то сказала всадникам, которые, очевидно, были ее телохранителями. Те спешились и поклонились.

Потом она повернулась на балетных ногах и пошла прямо к ним. Эбби оглянулась на Зейна и обнаружила, что смотрит он не на незнакомку. Он смотрел на нее. Он прочитал невысказанный вопрос в ее глазах и незаметно кивнул.

У Эбби голова закружилась от страха. Вот оно началось, их представление, ей прямо сейчас надо превратиться в преданную, любящую законную жену, а она не знает, что ей говорить и что делать, она к этому совсем не готова. Было отчего голову потерять.

— Зейн, дорогой! — пропела брюнетка голосом столь же элегантным, как и все остальное в ней.

Зейн помедлил, потом пошел ей навстречу. Они встретились где-то на полпути, достаточно близко, чтобы Эбби могла рассмотреть брюнетку, но слишком далеко, чтобы понять, о чем они говорят. Она слышала только отдельные слова, которые показались ей французскими.

Эбби не была готова к своей роли, но еще меньше она была готова увидеть его рядом с другой женщиной. Внутренности скрутились в тугой узел, не дававший ей дышать.

Издалека женщина выглядела так, будто ее отфотошопили. Вблизи она выглядела так же. Темные волосы лежали единой зеркальной массой, волосок к волоску. Брюки для верховой езды сидели без малейшей морщинки. На высоких сапогах не было ни пылинки, ни пятнышка. Белая рубашка выглядела такой свежей, будто ее только что надели. У нее был изящный профиль, и вообще вся она выглядела очень тонкой и хрупкой, особенно рядом с Зейном. Она была именно такой, каким Эбби завидовала еще со школы — миниатюрная и изысканная, как маленькая фарфоровая балерина. Рядом с такими Эбби чувствовала себя огромной, нелепой и неуклюжей. Эти женщины обычно пробуждали в мужчинах инстинкт защитника, их холили и лелеяли.

Эбби опять почувствовала себя нескладной школьницей, не помещавшейся за парту, на голову выше своих хорошеньких одноклассниц, которые потешались над ней и ее ростом.

Женщина рассмеялась хрустальным смехом, и погрузившаяся в школьные воспоминания Эбби в первую минуту подумала, что женщина смеется над ней. На самом деле брюнетка не обращала на нее вообще никакого внимания, даже ни разу не повернулась в ее сторону, и это показалось Эбби еще более оскорбительным. А женщина тем временем положила руку на грудь Зейна. Этот жест действительно был интимным или у нее уже паранойя началась?

Зейн повернулся и указал брюнетке на Эбби, очевидно, он говорил о ней, но что? Та не сразу, но тоже повернулась и грациозно помахала Эбби затянутой в лайковую перчатку узкой рукой.

Эбби стиснула зубы, еле заставила себя поднять налившуюся свинцом руку и неловко помахала в ответ.

Они направились к ней.

Эбби поблагодарила Бога, что у нее есть хоть полминуты на то, чтобы взять себя в руки и наклеить на лицо улыбку. Уж тут ей не привыкать.

Вдох-спина-улыбка-раз-два-три…

— Кайла, это моя жена Эбби. Эбби, это Кайла, моя… вдова моего брата.

Зейн плавным жестом представил их друг другу.

У Эбби сердце замерло, когда он назвал ее своей женой. Она еле собрала разбегавшиеся мысли и пролепетала:

— Мне очень жаль… по поводу вашей утраты.

Вишневые губы женщины сложились в любезную улыбку. Бриллиантовые серьги сверкнули в солнечных лучах.

— Благодарю вас. Это было очень тяжело. Моя мать буквально настояла, чтобы я сегодня выехала на прогулку. Она понимала, что я в этом нуждаюсь. Зейн знает. Он чувствует то же самое, — певуче проговорила женщина, не потеряв ни миллиметра своей вишневой улыбки.

Что до Зейна, то по его лицу невозможно было понять, чувствует ли он то же самое, или что-то другое, или вообще ничего.

Кайла балетным жестом прижала руку к груди.

— Пустыня для нас… — Другую руку Кайла изящным жестом положила на плечо Зейна. — Ах, трудно объяснить это чужим… Общение с ней очищает душу.