Пламенные Сердца. Испытание Веры

Мужичок не отважился спорить с разъяренным аскетом, зажмурился и заскулил как побитая собака.

— А вы — вон отсюда! Лишь безграничное уважение к старости претит спустить тебя со склона, обманщица! Пошли, пошли! К воеводе поедете, хватит народ дурачить да на разбой вынуждать.

Стоило бабке выйти на улицу, как весь поселок огласил ее слезный вой:

— Помогите, люди добрые! Спасите! Проклятый колдун убивает, жизни лишает! Я ради вас ночами не спала, кровь проливала, не оставьте на гибель верную, люди!

Народ довольно споро откликнулся. Андрей и моргнуть не успел, как его окружила сердитая толпа. Бабы побросали ведра и коромысла, а вот мужики прихватили из шахты кирки да молоты и только и ждали случая пустить их в ход.

— А ну не трогай бабушку! — донеслось из толпы.

— Да, она нам помогает, в отличии от некоторых!

— Руки прочь от целительницы! — взвизгнула женщина с перепачканным землей лицом.

— Целительница?! — громыхнул аскет, перекричав гомонящих селян. — Помогает?! С каких это пор ложь стали называть исцелением, а обирание — помощью?

— А ты докажи, что бабушка врет!

— Да!

— Точно!

— Мечом махать да старух обижать всяк дурак умеет!

— Вот-вот!

— Раз она такая всеведущая прорицательница, — ответил аскет, — видит будущее и меняет прошлое, то пусть прочитает мои мысли! Умеет же ваша бабушка такое, а?

— Умеет, — донеслось из толпы.

— Ага.

— Мои читала.

— Было дело!

— А чтобы не соврать, дайте-ка мне дощечку и уголек.

Пока народ тихо гудел, обсуждая грядущее испытание, парнишка-продавец сбегал домой и принес нужные вещи. Андрей взял их и встал позади мошенниц.

— Сейчас опишу то, о чем буду думать. А старуха пусть угадывает. То есть, предсказывает.

Кто-то хохотнул, но тут же смолк.

— Раз будущее видит, то и написанное на табличке прочитает, даже мысли можно не трогать. Только чур проверять после ее ответа.

Справившись, странник вернул дощечку рыжему.

— Приступай.

Бабка закатила глаза, завыла, закачалась из стороны в сторону, затрясла узловатыми пальцами. В иное время люд вмиг бы разбежался, испугавшись жуткого колдовства, но в присутствии Андрея власть ворожеи пошатнулась. И ребенку ясно, раз аскет так легко с ней справился, то не такая уж она и всемогущая.

— Вижу! — выкрикнула старуха. — Вижу мысли твои нечестивые! Страшишься ты кары, волнуешься, как бы не настигло проклятие лютое! Ибо всем ведомо: кто знахарок обижает — долго на этом свете не задерживается!

— Читай, — усмехнулся мужчина.

Рыжик перевернул табличку, сощурился и по слогам произнес:

— Безногий медведь отгоняет костылем крылатую овцу.

Народ схватился за животы, гогоча словно стая гусей. Все хлопали друг дружку по спинам и смахивали слезы с чумазых лиц.

— Ну выдумал…

— Безногий медведь!

— Держите меня семеро!

— Ой, не могу…

— Костылем!

— Крылатая овца!

Бабка поморщилась, будто ложку соли проглотила. Ее помощница, наоборот, стояла с окаменевшим бледным лицом.

— А теперь я немного поиграю в гадателя. Прочту мысли всех сразу. Готовы?!

Люд затих, аж дышать перестал, и внимательно уставился на аскета. Тот прочистил горло и громко произнес:

— Вы думаете о деньгах, которые отдаете невесть зачем. Думаете, что важнее: кусок деревяшки или благополучие голодающей семьи. Размышляете, что после прихода ложной ворожеи стало только хуже. Эти мысли не дают вам уснуть, как и пустые желудки. Вы все чаще задаетесь вопросом, а не пора ли выгнать гадину взашей? Но боитесь, ведь она обвела вас вокруг пальца, заговорила зубы и внушила небылицы. Так? Выйдет из меня предсказатель?!

— Долой ведьму!

— Сжечь ее!

— Бей не жалей!

Разъяренные селяне набросились на бабку, стремясь отомстить за вселенный страх. Как стая волков рвет ослабшего вожака, как взбешенная чернь сбрасывает с трона кровопийцу, так и жители Подгорного собрались отыграться на старухе за все лишения, пережитые ужасы и разрушенные надежды.

Лишь громогласный клич и поднятый над головой огненный меч уберегли мошенниц от неминуемой расправы. Народ попятился, заслоняя глаза ладонями, а «ворожеи» остались лежать в пыли — с всклокоченными волосами, порванными одеждами, но живые и почти невредимые.

— Самосуда не будет! — крикнул Андрей. — Убийством вы ничего не решите.

— А как с ними быть?

— Ага. Всю душу растрепали, гадины!

— Вырвать бы им гнилые языки…

— Или высечь хотя бы!

— Нет, давайте в дегте обваляем и перьями посыплем!

— Бабке и так недолго осталось, — ответил аскет. — Подходит к концу ее лживая жизнь. А девка кем тебе приходится? Внучкой?

— Да! — каркнула старуха. — С пяти лет воспитываю. Пожрали родителя ее упыри кладбищенские, сыночка моего, а женка, собака этакая, в другое село смоталась. А все потому, что вы ничего не можете, никогда вас не дождешься, не дозовешься! Это вы обрекли нас на ложь и вранье!