Пламенный клинок

Перед ними находилась медная дверь, позеленевшая от старости и обитая черными металлическими гвоздями. Слегка приоткрытая, она словно приглашала войти. Каменную кладку покрывала резьба со сглаженными временем и непогодой изображениями животных и людей. Кейд неуверенно оглядел их и положил ладонь на рукоять меча, который взял у Арена, но, поскольку никто больше не обнажил оружия, то и он оставил меч в ножнах.

— Нет смысла хвататься за клинок, если не собираешься пустить его в дело, — сказал Киль, заметив его нерешительность. — Мечи быстро наливаются тяжестью.

Кейд важно кивнул, словно один вояка другому. Киль отвернулся, пряча улыбку.

— Не бойтесь, — сказал Осман. — Я слышал много рассказов призраках, но воочию не видел ничего необъяснимого.

— Ты еще молод, — заметил Гаррик и толкнул дверь.

В потревоженном воздухе заколыхалась пыль, поднявшаяся с выложенного каменными плитами пола, и отряд вступил в помещение с высоким потолком и узким окном над входом, сквозь которое внутрь проникала узкая полоска дневного света. Ни мебели, ни ковров не было, только голые стены и пустота. Тишина надвинулась на путников, словно сырая мгла, а вместе с ней — смутная и безотчетная тревога.

Пройдя через небольшую переднюю, они оказались у подножия винтовой лестницы, сквозь серединный проем которой сверху проливался свет. Поднявшись по ступеням, они вошли в длинный коридор с ребристыми стенами, похожий на внутренности огромной змеи. По обе стороны виднелось с десяток дверей; другие коридоры, ответвляясь от него, уводили в глубь острова. Путники прислушались и не услышали ничего, кроме шарканья собственных башмаков, звяканья пряжек и скрипа кожаных доспехов.

— Разобьемся попарно и осмотримся, — предложил Гаррик. — Не заходите слишком далеко и возвращайтесь сюда к полудню. Если найдете что-нибудь необычное, кричите. Джоха свидетель, мы без труда услышим друг друга.

— Пойдешь со мной, Кейд, — велел Осман.

Тот открыл рот и тут же закрыл, проглотив разочарование. Он надеялся, что Гаррик возьмет его с собой, сколь ни устрашающей была эта мысль; он хотел оказаться с ним наедине и выведать его тайны. Но Гаррик и Киль, словно по негласной договоренности, все время держались вдвоем.

— Граб пойдет с Веснушчатой! — радостно объявил Граб.

— Как ты меня назвал? — переспросила Фен ледяным голосом, от которого могло бы замерзнуть и озеро. Киль разразился хохотом, но в окружающей тишине его смех породил странные отзвуки, и криволомец резко умолк.

— Жаль, что мы от него не отделались, когда была такая возможность, — пробормотала Фен, удаляясь прочь.

— Удачи! — крикнул Киль ей вдогонку.

Граб поплелся за Фен, бурча себе под нос. Гаррик и Киль направились в другую сторону. Осман устремился в открытую дверь напротив лестницы, а Кейд замешкался, бросая вслед Фен печальные взгляды. После той беседы на пристани лицо девушки то и дело всплывало в памяти, и Кейда охватывало почти щенячье желание угодить ей. Раз уж не удалось стать напарником Гаррика, можно было хотя бы прибиться к Фен, но даже в этом ему отказали. Со вздохом он последовал за Османом.

В помещении, куда они вошли, потолок оказался ниже, чем в коридоре, его поддерживала дюжина колонн в два ряда с вырезанными на них замысловатыми письменами. Несколько больших окон выходили на долину. Слева и справа залу разделяли перегородки с фестончатыми арками. На ее первоначальное назначение ничто не указывало, но Кейду сразу представилось, как здесь расхаживают разодетые вельможи, обмениваясь любезностями.

— Ты ведь высокородный, да? — спросил он у Османа.

— Да, — ответил тот. — Что бы это ни означало нынче. Высокородный оссианин по-прежнему ниже последнего кроданского смерда.

— Поэтому ты и примкнул к Гаррику?

— Когда пришли кроданцы, я еще не родился. Тогда главой семейства был мой дед, и он, подобно многим, покорился, чтобы спасти себя. Но отец, человек крайних взглядов, избрал иной путь. Деда он так и не простил, даже когда тот лежал на смертном одре.

С этими словами он направился через залу к одной из арок. Заглянул внутрь, потом вошел.