Пламя Атлантиды

Савичева буквально разрывало от противоречивых эмоций. Часть мужчины хотела обладать ею с неистовством завоевателя. Повалить на пол, впиться губами и, не исключено, даже зубами в золотистую нежную кожу, пусть крики боли и изумления переходят в стоны сладострастия… И в то же время он хотел подарить ей весь мир. Отнять у себя и подарить ей. Чувства сделали его безумным и готовым на все ради счастья обладать этой фантастически прекрасной женщиной.

Она подарила усладу его слуху, когда Дмитрий обнял тонкую талию Лаэртии и поднял ее над полом. Сладострастно застонала в его губы, уже не считая нужным скрывать, как сильно воспламенили кровь поцелуи мужчины. В потемневших глазах, которые казались почти черными от расширенных зрачков, промелькнула искра изумления. Но Савичев мог и не ловить ее взгляд в тот момент: ощутил кожей, каждым нервом, как тело и сознание женщины устремилось навстречу ему.

Сердце, казалось, готово было разорваться от восхитительных противоречий. Пульсировало в висках оглушительным набатом, и только горячий поцелуй мог хоть на миг успокоить его бешеную пляску. Горячие губы матриарх, точеная шея, острые ключицы, высокая грудь, — ни один миллиметр кожи женщины не остался без поцелуя. И когда мужчина опустил свою драгоценную ношу, королеву, которую уже мысленно назвал своей, на мягкий шелк софы, время остановилось.

Лаэртия не стала пассивно принимать ласки. Ее ладони заскользили по его затылку, по широкой спине, без смущения и какого-либо промедления развязали шнуровку шелковых брюк. Горячее дыхание матриарх обжигало ушную раковину, а от хриплых несдерживаемых стонов плавились барабанные перепонки.

Она была такая горячая, восхитительно влажная и тесная. Такая податливая и жаждущая. Длинные ноги женщины сомкнулись на его пояснице, тело выгнулось навстречу в немом стремлении слиться воедино в самом восхитительном единении души и тела.

Мир рухнул. Уже непонятно какой: древний, настоящий или же нить связующего эти миры портала. Ничего больше не имело значения. Лаэртия толкнула восхитительные бедра навстречу, принимая напряженный фаллос мужчины в свои тесные глубины. Ее зубки непроизвольно сомкнулись на мочке уха любовника, и от этой легкой боли новый заряд сладостных искр воспламенил его кровь.

Она двигалась навстречу его размеренным толчкам, теряя голову так же, как и он сам, в погоне за наслаждением. Никто из них не стал сдерживать рвущееся удовольствие, словно негласно договорившись пить изысканный напиток сладострастия вволю и без ограничений. Когда Савичев, не сумев удержать неистового крика освобождения, излился в нее мощными толчками, Лаэр впилась в его спину острыми ноготками, и ее стон потонул в аккордах затихающего крика мужчины.

Ему хотелось ее обнять. Сжать в своих объятиях и утопить в нежности, никуда не отпуская. Но Савичев забыл, кто перед ним. Лаэртия грациозно спрыгнула с софы, не стесняясь своей наготы и едва удостоив мужчину своим вниманием. Только после того, как подошла к небольшому возвышению и наполнила свой кубок, чтобы сделать пару глотков, с насмешкой произнесла:

— Мне по-прежнему ничего неизвестно о твоей стране, чужеземец. Кроме, пожалуй, одного: ее воины сильны духом и телом не только на поле боя. Я удовлетворена.

Савичеву хотелось ее подколоть в ответ. Но он не хотел, чтобы она повернулась и лишила его потрясающего вида своих округлых ягодиц и длинных ног.

— Однако мы так и не добрались до моего ложа. Следуй за мной.

Это был завуалированный вызов. Тем более что Лаэртия медленно направилась к алькову, который, вероятно, вел в спальню, не обратив внимания, уверенная в том, что Дмитрий следует за ней.

Ну-ну. Савичеву захотелось преподать урок этой высокомерной красавице, которая вела себя так, как часто поступал он сам после близости. Несколько уверенных шагов, и Савичев сомкнул свои руки на тонкой талии матриарх. От изумления она безропотно позволила мужчине развернуть ее лицом к себе. Глаза потемнели от негодования, губы приоткрылись, намереваясь остановить дерзкого смельчака, но Дмитрий поспешно опустился на колени у ее ног, переместив ладони на стройные бедра своей царственной любовницы. Он даже не понял, что его член снова восстал.

Припал губами к нежной плоти ее малых губ, ощутив, как напряженные мышцы женщины расслабились под нежным давлением языка. Желая окончательно лишить красавицу невозмутимости и унести в свой собственный рай, толкнулся в тесные врата ее женственности, имитируя толчки члена.

Руки Лаэр до боли сжали его волосы, вынуждая действовать решительнее. Это не было унизительно. Матриарх полагала, что имеет над ним власть, тогда как он сам сейчас держал ее волю на кончике собственного языка. Когда судорога оргазма выгнула тело атлантской правительницы в его руках, а тесные створки вагины затрепетали в сладкой разрядке, Савичев обнял ее колени, удерживая, не позволив упасть.

Тогда он решил, что торжествующий смех Лаэртии Справедливой был всего лишь игрой его воображения…