Пламя Магдебурга

– Я верю тебе, – понимающе кивнул офицер. – Верю, что запасов мало, а еды не хватает. Только что с того? Ты думаешь, что есть какой-то другой город или деревня, где жители живут в достатке? Опомнись – люди умирают от голода по всей Империи. Кое-где даже жрут мертвечину. Знаешь, в скольких местечках, вроде вашего, мне довелось побывать? И повсюду говорят одно и то же: мы бедствуем, нам нечем кормить детей. Кто-то толкует о неурожае, кто-то – о болезнях. Многие из них лгут, как и ты, а многие говорят правду. Но сейчас война. Солдаты не могут идти на дело с пустыми животами. Остальное меня не заботит.

Хоффман смотрел на него в полной растерянности.

– Не могу поверить… – проговорил он. – Вы готовы обречь людей на голодную смерть, и вам нет до этого дела?!

Офицер усмехнулся:

– Это я тебя обрекаю на голодную смерть, а? Или кого-то из вас? – Он обвел взглядом стоящих поодаль горожан. – Посмотрите на себя, разве вы похожи на голодающих? Я бы сказал, что вы жрете за семерых. У многих щеки лежат на воротнике. Ваш город – сытое и благополучное место. Вам не на что жаловаться.

Он положил руку на эфес шпаги:

– Довольно разговоров. Иеремия, Витторио! Подгоните ближе повозки. И смотрите за этими ублюдками в оба.

Вперед выступил Якоб Эрлих.

– Вы ничего не получите, – сказал он. – В городе сотня взрослых мужчин и оружия вдоволь. Мы сумеем постоять за себя.

Губы офицера презрительно изогнулись:

– Сотня мужчин? Вот эти?! – он ткнул пальцем в толпу за спиной Эрлиха. – Вы не мужчины, а стадо свиней. Не воображайте, что сможете сопротивляться. И не испытывайте моего терпения. Через два часа повозка должна быть полной. Иначе… – Он вытащил из ножен шпагу и приставил ее острие к горлу Хоффмана. – Я понятно выразился, господин бургомистр?

Хоффман вздрогнул, почувствовав у кадыка холодную сталь.

– Вам придется уехать отсюда ни с чем, – с трудом выговорил он. – Эрнст!

Хагендорф скомандовал аркебузирам:

– Целься!

– Это глупо, – невозмутимо заметил офицер. – Как только начнется перестрелка, погибну и я, и ты. Мы стоим посередине.

– Все равно, – выдавил из себя бургомистр. Его кадык напряженно ходил вверх-вниз, как будто он крупными глотками пил воду. – Вас слишком мало…

– Мне достаточно будет справиться с вожаками, – возразил офицер, – благо все вы здесь. Лично тебе я проткну горло, насчет остальных – не знаю, они умрут по обстоятельствам.

И словно в подтверждение своих слов, он слегка надавил клинком. На шее Хоффмана проступила кровь.

Стоявший в первом ряду Маркус Эрлих прижал к плечу аркебузу:

– Я пристрелю его, господин бургомистр!

– Нет, Маркус, – хрипло проговорил Хоффман. На его шее набухли сизые вены. – Он не посмеет ничего сделать…

– Придется объяснить более доходчиво, – произнес капитан. – Ремо!

Бородатый Иеремия чуть шевельнул рукой и, не целясь, выстрелил из пистолета. Один из стоявших в толпе горожан – Ганс Келлер, цеховой подмастерье, – рухнул на землю и скрючился, зажимая ладонями рану в животе. Сквозь пальцы хлынула кровь.

Хагендорф замер с раскрытым ртом. На щеках Якоба Эрлиха играли желваки. Иеремия с невозмутимым видом перезаряжал пистолет.

– Если я прикажу, мои люди выстрелят снова, разом, – сказал офицер. Лезвие его шпаги шевельнулось, заставляя Хоффмана запрокинуть голову немного назад. – Я знаю, ты боишься, старик. Вы не умеете убивать и боитесь смерти – неважно, чужой или своей собственной. А мы видим смерть каждый день. Мы волки, а вы – домашние свиньи, которые всегда будут служить нам пищей. Неужели вы думали, что можете справиться с нами, просто взяв в руки ружья?

Люди в толпе молчали. Кто-то принес старое одеяло. На него уложили раненого Ганса Келлера и унесли прочь.

Черный имперский орел лениво шевелил крыльями на ветру.

Офицер приподнял вверх левую руку.

– Остановитесь… – еле слышно произнес бургомистр. Острие шпаги мешало ему говорить.

– Что ты лепечешь? – приподнял бровь капитан.

– Остановитесь… – повторил Хоффман. – Вы получите то, что хотите…

– Уже лучше, – усмехнулся капитан, опуская клинок к земле. – Воистину, тяготы жизни делают нас мудрее, господин бургомистр. Уверен, если бы Ремо прострелил вам локоть или плечо, вы стали бы умнее святого Фомы.

Карл Хоффман стоял, прижав ладонь к горлу. Руки его тряслись – от страха и пережитого унижения.

– Два часа, – сказал офицер. – Если вздумаете нас обмануть или подсунуть тухлятину – легкой смерти не ждите. Тебя, старик, мы подвесим на дереве за ноги. Вороны выклюют твои глаза прежде, чем ты умрешь. Помни об этом.

Он повернулся на каблуках и направился к своим солдатам, на ходу убирая в ножны клинок. Солнечный луч, прорвавшийся сквозь слой облаков, разбился вдребезги о его отполированную стальную кирасу.

* * *