Пламя Магдебурга

Застыв на одном месте, Маркус смотрел, как они плывут – безмолвные, изуродованные, – плывут, неподвижно уставившись в тусклое дождевое небо. Было очень тихо, только сухие стебли тростника шелестели на ветру и заискивающе плескала у ног речная вода.

– Что это, Маркус? – прошептал Петер. – Откуда… они?

Эрлих не слышал его.

Начал накрапывать дождь. Легкие капли разбивались об воду, оставляя на ней чуть заметные круги. Постепенно капли отяжелели, набрали силу и незаметно слились в хлесткие холодные струи, полосовавшие реку и ту страшную процессию, которая двигалась по ней. Гладкая стальная поверхность воды взорвалась, будто от гнева, вздулась прозрачными пузырями.

Сквозь шелест дождя Маркус вдруг услышал какой-то звук у своих ног. Посмотрев вниз, он зажал рот рукой, чтобы не закричать. Течение прибило к берегу человека – мертвого человека. Половина лица его была обожжена, запекшаяся кровь вперемешку с сажей. Огонь содрал кожу, оставив уродливые борозды и ямы, в которых поблескивали лужицы воды. Уцелевший глаз смотрел в никуда. Приглядевшись, Маркус увидел, что это лицо молодой девушки. Может быть, раньше она была красива. Но теперь это невозможно было понять. Крупная родинка на щеке. Выжженные под корень брови. Обугленный рот…

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Маркус отпихнул изуродованное лицо башмаком. Труп качнулся на воде и поплыл вниз по течению, загребая тонкими руками тростник.

Кто-то коснулся его плеча, и Маркус вздрогнул.

– Что, Альф? – пробормотал он, увидев перед собой Эшера.

– Там кто-то живой, – тихо ответил тот, показывая в сторону.

Чуть выше по течению барахтался человек. Вяло, почти без сил, он пытался догрести до берега.

Не раздумывая, Маркус бросился в воду, даже не сняв башмаков. Эшер, чуть помедлив, последовал за ним – в воду, кишащую серыми бревнами. «Река как кладбище», – успел подумать он, прежде чем холодный поток обхватил его щиколотки.

Они рвались вперед, ожесточенно расталкивая руками неповоротливые каменные тела. Башмаки увязали в жирном иле, мокрые слипшиеся волосы падали на глаза. А потом дно ушло из-под ног, и им пришлось изо всех сил грести, чтобы не утонуть. Петер что-то кричал им с берега, но на таком расстоянии невозможно было услышать что.

Глава 9

Человек, которого им с большим трудом удалось-таки вытащить из воды, был в сознании и даже бормотал что-то, хотя они не могли разобрать ни слова из того, что он говорил. Он не посмотрел на них, не спросил их имен и, кажется, не совсем понимал, что только что избежал верной смерти. Кем был этот человек, как его звали, принадлежал ли он к благородному сословию или же был бродягой – этого они тоже не смогли понять. Перед ними был старик с серой морщинистой кожей и воспаленными красными глазами. Одежда на нем была мокрой и грязной, он стучал зубами от холода.

Маркус сказал, что им следует оставить его здесь, на берегу.

– Мы не знаем, кто он такой. Мы спасли его, но не можем приводить его в Кленхейм.

– Оставим? – неуверенно переспросил Петер. – Так он к вечеру богу душу отдаст…

Маркус упрямо качнул головой:

– Будет, как я сказал. Кленхейм не может кормить чужаков. Умрет – значит, такая судьба.

Они сидели под навесом у одного из рыбацких домов, глядя на унылые струи дождя, на глинистую, раскисшую от воды землю, стараясь не думать о страшных мертвых телах, плывущих вниз по реке. Старика положили рядом, на узкую деревянную лавку, накрыли сверху плащом; он лежал тихо и только без конца шевелил губами, как полоумный.

– Подумай сам, – говорил Эрлих, – как мы можем взять его с собой? Тащить через весь лес?

– Втроем-то управимся…

– Да не в том дело! Что, если он болен? Если у него оспа или чума?

Петер не нашелся что возразить.

– Надо бы дать ему что-нибудь теплое, – смахивая со лба прядь черных волос, сказал он. – Будь у нас хоть одеяло с собой…

– Что-нибудь подберем, – кивнул Маркус. – Еще раз осмотрим дома, там наверняка что-то осталось.

Альфред Эшер посмотрел на лежащего в беспамятстве старика, задумчиво произнес:

– Он не похож на больного.

– Мы не лекари, – отрезал Маркус. – Откуда нам знать?

– У него ни волдырей, ни пятен на лице, – не отступал Эшер. – И потом, что, если он был в Магдебурге и может что-нибудь рассказать нам? Мы хотели поговорить с людьми в Рамельгау, но никого не нашли. Неужели вернемся домой, ничего не узнав?

Маркус задумался на секунду.

– Верно, – сказал он. – От него может быть толк. Возьмем его. В Кленхейме отогреется, придет в себя; расспросим, а потом пусть отправляется на все четыре стороны.

* * *

В город они возвратились через несколько часов, много после полудня – промокшие до нитки, едва не падая от усталости. Старика несли на носилках, которые соорудили из двух длинных жердей и Маркусова плаща. Несколько раз старик как будто приходил в себя – чуть приподнимал голову, недоуменно смотрел по сторонам, – но затем снова впадал в беспамятство, снова начинал бормотать. Начавшийся утром дождь лил не переставая, и было похоже, что будет лить до наступления ночи.