Пламя Магдебурга

Вы, разумеется, знаете, что все планы Его Высочества, о которых он столь красочно рассказывал нам перед подписанием договора со шведами, пошли прахом: Паппенгейм разметал отряды наместника в два счета. Для нас это стало весьма тяжелым известием. И все же мы были полны решимости продолжать борьбу против кайзера. Мы верили в свои силы, верили в то, что шведский король не бросит Эльбский город на произвол судьбы. Тем более что первую часть уговора король Густав выполнил: обещанные им три тысячи солдат подоспели вовремя, пополнив городской гарнизон. Совет без промедлений утвердил фон Фалькенберга командующим, поручив ему организовать оборону города от наступающих католических армий.

Признаться, Карл, большинство из нас относилось к Фалькенбергу весьма настороженно. Он был слишком резок и нетерпим, и это отталкивало от него людей. На заседаниях он говорил с первыми лицами города, словно с приказчиками, никогда не шел на уступки. Кроме того, для нас он был чужаком, слугой шведского короля, который превыше всего ставит не интересы города, а интересы своего господина. И все же надо отдать ему должное: он был человеком смелым и сильным и обладал немалым военным опытом – лучшей кандидатуры на пост начальника гарнизона было не найти. Последующие события лишний раз доказали это…

Советник вдруг закашлялся, его лицо исказилось от боли. Магда протянула ему чашку с водой, и он выпил ее, пролив немного на одеяло.

– Простите… – хрипло произнес он. – Мне до сих пор кажется, что у меня горло забито сажей… Я волнуюсь и говорю не о том… Так вот… Получив известия о приближении Паппенгейма, Фалькенберг немедленно начал действовать. По его распоряжению полторы сотни кавалеристов было отправлено на юг, чтобы задержать продвижение графа, – это позволяло нам выиграть день или два. Все запасы продовольствия, угля, сена и дров перевезли в город. Люди тащили свой скарб, вели под уздцы лошадей, сваливали на телеги все, что только могли забрать с собой. Никто не хотел оставлять свое добро наемникам кайзера. По приказу Фалькенберга были усилены сторожевые посты, из Арсенала на крепостные стены в спешном порядке перетаскивали ядра и бочки с порохом.

Его Высочество предлагал подождать, пока солдаты Паппенгейма подойдут к городу, а затем, выбрав подходящий момент для атаки, обрушиться на них всеми силами. Но Фалькенберг воспротивился этому плану.

– Неразумно подставлять наших людей под удары графской кавалерии, – говорил он. – Даже если нам удастся взять над Паппенгеймом верх, скольких мы потеряем? Для императора и Лиги гибель сотни солдат – ничто, тогда как для Магдебурга это потеря, которую почти невозможно восполнить. Разумнее придерживаться оборонительной тактики. Время будет работать на нас. Хлеб на полях уже собран, близится зима. Люди графа не найдут в окрестностях города ни продовольствия, ни фуража, ни жилищ. Долго ли они смогут продержаться здесь? Разумеется, мы не будем просто сидеть и ждать, когда холод и отсутствие пищи заставят католиков убраться отсюда. Мы будем тревожить их вылазками, мы будем обстреливать их, если они посмеют приблизиться к нашим стенам. Мы будем пользоваться любой их ошибкой. Главное – не делать ошибок самим.

Зимой все как будто утихло. Паппенгейм разместил своих солдат на зимних квартирах и никаких активных действий не предпринимал. Тилли со своей армией находился далеко от Магдебурга, наблюдая за перемещениями шведского короля. Дороги были завалены снегом, и мы знали, что до наступления весны можем чувствовать себя в безопасности. А весной, по заверениям Фалькенберга, к Магдебургу должен был подойти с основными силами король Густав.

Хотя имперцы не досаждали нам, зима выдалась очень тяжелой. В городе не хватало хлеба. Меру муки продавали теперь по втрое-вчетверо большей цене, чем обычно. Магистрат распорядился раздавать беднякам хлеб из городских кладовых, но выдавали совсем немного – никто не знал, как долго продлится осада, а запасы были невелики. Возле пекарен и хлебных лавок собирались голодные толпы. Люди кричали, бранились, упрашивали, выталкивали вперед своих детей с желтыми, худыми лицами. Случалось и так, что бедняки били стекла или швырялись камнями в лавочников. На магистрат отовсюду сыпались жалобы. Фалькенберг приказал хватать любого, кто будет нарушать порядок. Кто-то угодил в колодки, кого-то приговорили к порке кнутом, кого-то повесили. Одного бродягу солдаты насмерть забили ногами в караульной.

Советник снова закашлялся, выпил воды.