Пламя моей души

Она скомкала ткань, чувствуя, как уже подступает опасность. Что пора разговор этот рваный заканчивать — иначе пострадает не только она, но и купчич. Да и все, кто с ним едет.

— Да как я тебя здесь оставлю? — возмутился тот. — Когда вокруг… — вздохнул тяжко, зная, конечно, что пленниц здесь вряд ли берегут. — Поедем. Может, никто не заметит поначалу, что ты пропала. Женщин здесь достаточно. А там уж и не догонят — мы на лодью пересядем через день у Берези.

— Заметят, — Вышемила шаг уже назад сделала. Возвращаться пора, пока не потеряли. — Не тревожься, меня не тронут. Я Гроздану нужна. А ближник его следит за мной сильно. Сразу увидит, что нет меня. Погибнете все. Передай в Велеборск весть. Пока не поздно.

Она подхватила ведро наполненное, а как выпрямилась — на миг всего оказалась в объятиях купчича. Он вперёд качнулся и поцеловал её коротко, но крепко дюже — аж дыхание перехватило. И дивный вкус у его губ такой оказался: ореховый немного, пряный. Вышемила застыла, опешив совсем, а как моргнула, кажется — купчич уже и с глаз пропал. Только стихали в ушах слова его, напоследок произнесённые: “Заберу тебя. Обязательно”.

ГЛАВА 10

К следующему дню лишь Боянка пришла в себя совсем. Может, чары Димина на мужей наложила более сильные, то ли женщины просто освобождались от них легче, а челядинка уже вовсю помогала Елице поутру, словно совестно ей стало даже за невольный отдых. А вот остальные ещё оставались в беспамятстве тяжком.

То и дело приходилось бегать, проверять, не случилось ли худого. Леден от Чаяна почти не отходил. А Елица за Радимом приглядывала, опасаясь уж, что ему придётся сложнее всех.

Да и сама она всё никак не могла осознать, что теперь с её жизнью в очередной раз сделалось. И рада бы она к мужу найденному тянуться снова, да всё, что случилось за прошедший день, беспокойный и страшный порой, как будто овраг между ними глубокий бросало — не вдруг и перепрыгнешь. Останавливалась она порой перед его лавкой, где он лежал, будто спал — и всё смотрела на него, кажется, прежнего, такого каким помнила: только возмужал он за эти годы сильнее. Всё ж не тот, кто только из отрочества шагнул: с ним за это время тоже многое приключилось. Хоть и скверно хотела поступить Димина, а за то, что Радима она спасла, уберегла да так о нём заботилась — пусть и по-своему — её и поблагодарить бы.

Как ушёл снова после утренни Леден в сенник, Елица взялась порез проверять, как заживает. Переоделась, морщась каждый раз, как резью проходилась боль вдоль раны неглубокой, да всё ж неприятной. Пока принимались они с Боянкой за готовку обедни, зашевелился на ложе Радим. Все дела побросать пришлось, бежать к нему, даже Боянка на месте застыла, глядя на мужа княжны ожившего с неведомым страхом.

Елица опустилась на корточки перед ним, как сел он медленно, вяло, словно к телу своему сызнова привыкал. Огляделся недоверчиво, потирая лоб, а после взгляд на неё опустил.

— Еля… — выдохнул хрипло. — Как ты оказалась тут?

Он свёл брови, шаря взглядом мутным по её лицу. Неужто и правда и это забыл?

— Не помнишь разве ничего? — она приподнялась чуть, вглядываясь пуще.

— Помню, как пить хотел страшно. И женщину, которая спасла меня — помню. А после...

Он вдруг взял её за плечи и к себе поддёрнул. Елица вскрикнула тихо, как неосторожно обхватил он руками спину. Слезы на глазах выступили от боли. Попыталась она вырваться невольно — так всё заполыхало под лопатками.

— Что с тобой?

Лицо оказалось в ладонях Радима горячих.

— Всё хорошо теперь. Только… Димина…

Он покачал головой, отпуская её, и замер, понурившись. Обхватил голову руками, пронизывая пальцами волосы. А Елица повернулась к челядинке и указала на кувшин с водой: пить неси. Та встрепенулась, скинула ошарашенное онемение и быстро подала кружку полную.

— Ты посиди… — Елица погладила Радима по плечу. — Уложи всё в голове. Чары на тебе были сильные. Пять лет ты с ними жил. Немудрено...

Прозвучавшие в сенях неровные шаги оборвали поток взволнованных мыслей. Елица вздрогнула, прижимая к груди кружку. Вода плеснула из неё прямо на рубаху и, вмиг промочив ткань, потекла по коже к животу. В хоромину ввалились княжичи и отроки вместе с ними. Вялые все, будто работой тяжёлой измотанные. Леден и ночь толком не спал — всё к брату ходил, проверял. А остальные — и так ясно, отчего. Да несмотря на туман чар, который, верно, ещё не совсем выветрился из головы, Чаян, чуть покачиваясь, тут же к Елице подошёл и, не стесняясь никого более, не спрашивая разрешения, словно позабыл обо всех своих словах, за плечи её обхватил и развернул к себе. А после по щекам её погладил — были его ладони почти такими же прохладными сейчас, как у брата.

— Леден сказал, ранили тебя, — заговорил приглушённо, не замечая, кажется, как вскочил с лавки Радим и как отрок княжича, Радай, преградил ему тут же дорогу.

— Ранили, — не стала она отпираться. — Да всё уж прошло. Ничего страшного не успело случиться.