Пламя моей души

Зимава прошлась по горнице медленно, словно оказалась здесь впервые — и все вещи, что давно лежали на своих местах там, куда она сама их поставила, выглядели чужими, ненужными. Она уже ополоснулась, смыв с себя кровь Эрвара и семя его, что с ней смешалось — но так и осталась грязной, запятнанной — там, где не дотянется ни одна лыковая мочалка, где не ототрёшь всё щёлоком жгучим. В душе. Израненной, болезненной теперь — Зимава так остро, словно спицей калёной, чувствовала её сейчас внутри.

Воевода разрешил только Оляне заходить к ней да чернавкам — под её присмотром, коль понадобится. Хоть стражу у двери не оставил — и то ладно. Никогда она и помыслить не могла, что пленницей в собственном доме окажется, да не абы какой — как было, когда появились здесь Светоярычи, которые почти ни в чём неё не неволили — а самой настоящей: ни шагнуть, ни вздохнуть без надзора.х, пусть и незримого. Кто мог бы ожидать, что так всё обернётся, что не пожелает Доброга, муж всегда к ней приветливый, вставать на её сторону? Да многое, видно, поменялось и в его мыслях тоже.

Зимава не знала, куда себя деть, смириться хотела было, погасить пламя негодования и гордости поруганной внутри — да не могла. Даже Оляна вмиг словно отдалилась от неё, да только думалось, что воевода знатно её застращал: всё ж муж её под его дланью служит — перечить лишний раз тоже дело неблагодарное.

И совсем уж можно было спятить взаперти, потонуть в приливах жутких приступов страха и паники, что стискивали сердце холодными цепями всё чаще, да хоть позволял Доброга во двор выходить — вместе с соглядатаями приставленными, вестимо. Порой и хорошо оттого делалось, легче становилось на сердце болезненном, а иногда — лишь хуже. Всё чудилось-вспоминалось, как проходили недавно этими тропками они с Эрваром вместе — и тогда дрожь ледяная по спине пробегала, не верилось снова, что нет его больше и что сама она его жизни лишила. Словно какой другой человек это сделал.

Вот и нынче Зимава плелась по тенистой тропке, слушая гомон далёкий у изб дружинных. Такой же он был, как и вчера, кажется, да и другой: чуть громче, взволнованней звучали отрывистые голоса кметей, и даже гридни за спиной явственно напряглись, вслушиваясь в них.

И стоило свернуть к ним через сад, как вышел навстречу воин из бывшей Эрваровой ватаги. Люди его многие остались служить в Велеборске, когда как другие засобирались в Логост. И осуждали они, кажется, княгиню, что вожака их убила, но слишком не серчали. Многие судили, что за деяние низкое, его и оскопить можно было бы: поверили всё ж в то, что Зимава про случай тот рассказала. Да в то, что приукрасили после здешние женщины. Остался старшим у них другой рус — Торгард, и Зимава размышляла уже над тем, как бы его к себе приблизить исподволь.

Он-то и поспешил к ней. Судя по лицу смурному — с вестями недобрыми.

— Вести худые, княгиня, — тут же выдал, поклонившись. — Гонец приехал от купца одного. Говорит, лодьи из Зулича причалили неподалёку. Воинов на берег сошло немало. И по земле тоже идут. Доброга просил передать.

Зимава так и встала на месте, пытаясь весть недобрую, нежданную в голове уложить.

— Я поняла, иди, — отослала она воина. — Спасибо.

Тот снова поклонился, скользнув по ней внимательным взглядом, и мигом из виду пропал. Забурчали тихо позади гридни, обсуждая услышанное, и от низких их голосов аж внутри всё задрожало, будто твердь под ногами закачалась.

И понемногу гроза, что нависла в очередной раз над Велеборском, застлала взор — и звучал как будто утробный грохот её в ушах. Не стерпел Гроздан потери Елицы. Не простил того, как нахально — не менее, чем он сам — Чаян забрал княжну у него из-под носа. В тот миг, верно, как возомнил уж себя зуличанин князем будущим.

И, получается, не ко времени отбыло остёрское войско. Уж, верно, прознав о том, зуличане и осмелели вконец. Но только на сей раз не Зимавин гонец им о том сообщил. Она огляделась в пустом саду, ожидая, что в любой миг на неё свалится ещё какая худая весть, они здесь, верно, за каждым кустом таятся — и пошла в горницу к себе. Теперь мужам решить, что делать с подступающими к порогу неприятелями. Высылать в бой войско, чуть окрепшее после прекращения вражды с остёрцами, или ждать, пока появятся новые враги перед взором, чтобы узнать, чего хотят они — может, вовсе и не город им нужен?

А она теперь снова с Доброгой говорить станет. Ведь лишь в ней сейчас вся власть княжеская есть, что ещё в Велеборске осталась — в глазах людей. Что бы те ни говорили о вдовой княгине. А там и с Грозданом встретиться надо. Да только в ворота нынче она пустит только своего мужа.

ГЛАВА 12