Пламя над Англией. Псы Господни

Глазам Робина предстала длинная комната, свечи, горящие на каминной полке, бледный, похожий на итальянца мужчина, своими печальными глазами словно пригвоздивший его к стене.

– Мне казалось, что я устоял. Но, очевидно, он снова намерен добиваться своего. – Робин закрыл лицо руками. – Уолсингем выкачал из меня все силы. Когда он ушел, то оставил за собой беспомощного младенца!

На его лице был написан такой очевидный страх перед тем, что все его мечты и планы ни к чему не приведут, что Синтия тут же устремилась ему на помощь. Их разлука, возможно, на всю жизнь, внезапно стала для нее незначительной. Робин непременно должен осуществить свои намерения и добраться до Золотого флота Филиппа! Иначе он будет жить разочарованным и презирающим самого себя, а такая жизнь хуже смерти.

– Если ты хочешь ехать, Робин, то незачем откладывать, – сказала она. – Мы поедем вместе, дорогой, и расстанемся у ворот моего дома, а ты отправишься дальше, в Сидлинг-Корт. Во вторник ты будешь в Лондоне и сможешь отплыть из Пула с ночным приливом. Так что поехали!

Синтия вскочила и взяла со стола перчатки. При виде ее решимости к Робину вернулась смелость. Они снова поскакали к вершине холма. Там Синтия придержала лошадь. Теперь она устремила взгляд на море.

– Когда все будет кончено, возвращайся скорее домой, – промолвила девушка, тоскливо вздыхая в ожидании этого дня.

Бросив взгляд на Эбботс-Гэп, сверкавший среди буков, словно рубин на подстилке из мха, она быстро отвернулась.

Солнце клонилось к закату, когда они подъехали к воротам Уинтерборн-Хайд. Синтия взяла Робина за руку.

– Если сможешь, давай мне знать, где ты, и что с тобой, и… возвращайся ко мне!

– Как только смогу!

Эти слова лишь едва могли выразить их мысли. Однако выхода не было – Робину предстояло отправиться в рискованное предприятие, а Синтии – терпеливо его ждать.

– Да хранит тебя Бог, любимый! – прошептала девушка, когда Робин открыл для нее ворота. Он быстро поскакал в одиночестве к высокому холму между Серн-Аббас [79]и Сидлинг Сент-Николас.

Робин ощущал напряжение, какого никогда не испытывал прежде. Оно настолько заострило все его чувства, что он с удивительной ясностью видел местность, по которой скакал, – пруд у дороги, рощицу на холме, маленькую церковь за лугом. Все эти обычные подробности так четко запечатлевались у него в памяти, что он снова мог бы проехать тем же путем с закрытыми глазами. Робином завладела мысль, что он скачет по той же дороге и за тем же поручением, что и его отец много лет назад, и что ему, как и Джорджу Обри, придется принять это поручение, хотя оно и грозит бесчестьем и позорной смертью. Юноша попытался отогнать эту мысль. Его отцу поручили прибить буллу об отлучении королевы от церкви к дверям собора Святого Павла. Повторения подобного поручения быть не могло, как и возможного обвинения в измене и позорной казни. Но все же иллюзия не оставляла юношу. Здесь отец свернул с дороги на поросшую травой тропинку, ведущую через вершину холма. Тогда, как и теперь, наступала ночь. Когда Робин добрался до вершины, стемнело, и ярко светила луна. Внизу слабо мерцали огоньки длинной деревенской улицы, лунный свет рисовал серебристо-черные узоры на соломенных крышах. И Джордж Обри точно так же смотрел вниз, подумал Робин. Они с отцом были связаны воедино делом, венцом которого могла оказаться смерть, ожидающая преступников.

Подковы лошади гулко стучали по дороге. У сломанного креста находился поворот к Сидлинг-Корт. Но там не было ожидающего Робина проводника. Юноша на него рассчитывал, и отсутствие этого человека отвлекло его от навязчивых мыслей. Робин словно выплыл из глубин океана на чистый воздух. Безбрежные горизонты молодости расстилались перед ним. Он должен справиться с сэром Френсисом Уолсингемом, знаком виселицы и всем остальным, как справлялся раньше. Он отпразднует свое аутодафе в Атлантике, и, выполнив сыновний долг и вернув себе состояние, вернется домой. Мистера Грегори из Лайма и вовсе нечего принимать во внимание. А сэр Френсис? Припомнив его возраст, дружбу с отцом и положение при дворе, Робин решил вести себя с ним как можно более осмотрительно и не забывать о хороших манерах. Но он не станет верить заявлениям, что королева помнит о нем. Робин свернул направо у сломанного креста. На вершине невысокого холма в лунном свете сверкали белые столбы открытых ворот. В наши дни дома обычно скрыты кустарником, но подъездная аллея к этому зданию окружала лишь участок скошенной травы, в центре которого помещались солнечные часы. Дом, арендуемый сэром Френсисом у Винчестерского колледжа, с его большим амбаром, церковью за стеной слева и садом, спускавшимся к рощице справа, был открыт для обозрения. В окнах горел свет. Робина ожидали, но без всякой таинственности. Он поднялся к двери.

Глава 11. Самоотречение