Пламя над тайгой

- А ты? - вскинул Яровой глаза на Николая, который уже нетерпеливо переступал с ноги на ногу. - Ноги-то тоже сырые.

- По жаре это даже приятнее.

Иван неодобрительно нахмурился:

- В нашем деле ноги не последнее дело.

- Да у меня и портянок запасных нет.

- Почему?

- Никогда не беру.

- Учти - это в последний раз, буду проверять.

Иван подошел к Николаю, тщательно проверил

снаряжение. В цепких и сильных руках, которые уверенно поворачивали его, Николай чувствовал себя маленьким.

- А теперь пошли, - сказал Иван.

У Ивана была быстрая, упругая походка, он нырял под ветки, низко висевшие над землей, проскальзывал между тесно стоящими стволами, легко переступал через сгнившие деревья. Не чувствовалось, что за спиной у него около тридцати килограммов груза. Николай еле успевал следом. Лес, который словно расступался перед Яровым, снова вставал стеной перед молодым парашютистом. Ветки били его по лицу, он проваливался в труху прогнивших стволов. А спускаясь в глубокий овраг, повис на распустившихся стропах парашюта. Пришлось Ивану взбираться наверх, чтобы освободить незадачливого товарища.

Идти Николаю с каждой минутой становилось тяжелее. Груз давил на плечи, руки от лямок затекли. Вдобавок ко всему каждый шаг отдавался острой болью в пятках - ноги были уже смозолены. Николай поджимал пальцы ног, чтобы пятки не касались сапог, но это мало помогало. Старался думать о том, что такова уж судьба парашютиста. Сначала прыжок в неизвестность, потом тяжелый переход. Не знаешь даже, что трудней - добраться до пожара или потушить его. Сколько раз случалось, что огонь они побеждали за несколько часов, даже устать по-настоящему не успевали. Зато как трудно было попасть на эти пожары!

Но и эти мысли не облегчали боли. Только самолюбие не позволяло ему окликнуть Ярового, признаться, что он устал, взмолиться о помощи. Но и самолюбие кончалось. Он уже совсем было хотел сдаться, когда Иван вдруг остановился.

- Шабаш, - сказал он. - Надо передохнуть и поесть в спокойной обстановке. Самолет и тот без заправки не летает.

Николай, не снимая снаряжения, повалился на землю.

- Я думал, ты вообще не устаешь…

Иван засмеялся, показывая ровные белые зубы.

- Почему не устаю? Устаю. Только тогда я песни пою. Про себя. Здорово помогает. Сам, наверное, помнишь, как в армии строем ходили.

Он сел и начал стягивать сапоги.

- Вот и за ногами следить - тоже армейская привычка. И ты разувайся, пусть ноги подышат.

Николай потянул сапог и даже вскрикнул от боли. Только теперь, после небольшой передышки, он почувствовал, как горят мозоли. Встревоженный Иван долго рассматривал кровавую мозоль на его правой ноге и большой желтоватый волдырь на левой. Потом вдруг торопливо обулся, приказал Николаю готовить поесть.

- А ты куда?

- Тут недалеко. Когда шли, видел одно растеньице. Старики говорят, боль от ожогов и мозолей облегчает.

Вернулся Иван минут через пятнадцать, неся в пригоршне какое-то растение с большими и широкими листьями.

- Еле нашел.

Он осторожно перебинтовал ноги Николаю. После этого оба с аппетитом принялись за хлеб, галеты, консервы и вареную картошку. После перевязки к Николаю снова вернулось бодрое настроение.

- Чем хороша наша профессия, - посмеиваясь, говорил он, старательно работая челюстями, - природа близко. Спрыгнул - и готово. А главное - каждый раз на новом месте.

- Ты бы еще в новые места хотя бы старые запасные портянки не забывал брать. С мозолями и новые места не в радость.

Николай поморщился:

- Нет в тебе, Иван, никакой романтики. Не можешь ты о нашем деле красиво говорить.

- По мне так, - задумчиво сказал Иван, - если ты пользу от своей работы на ощупь потрогать можешь - это и есть романтика. Посмотреть на нашу работу - ничего приятного. И опасно, и трудно. Прыгаем неизвестно куда. Поклажу таскаем. В ожогах постоянно. Мозоли. А ведь никого из нас с этой работы палкой не выгонишь. Потому что сами видим пользу от нее. Ну да хватит об этом… Готов? Пошли.

И снова карабкались, прыгали, сползали, перелезали, подлезали…

Часа через два Иван неожиданно остановился.

- Чуешь? - спросил он, раздувая ноздри большого с горбинкой носа.

Николай принюхался. Пахло смолой, свежестью, хвоей. Лишь с трудом улавливался слабый запах гари. Если бы не предупреждение Ивана, никогда не обратил бы на него внимания.

НЕРАВНАЯ БОРЬБА

Вышли они в тыл пожара. Ветер гнал огонь в противоположную сторону, но пламя, тесно прижавшись к земле, ползло и навстречу ветру.

Парашютисты торопливо зашагали вдоль фланга пожара к его фронту, где и предстояло сражение с огнем. Чем дальше они шли, тем мрачнее становился Иван. Ниже опускались лохматые брови, а большие глаза с надвинутыми, чуть вспухшими верхними веками все больше темнели.