Пламя над Тереком

С треском и грохотом промчались по рельсам два огромных чудовища, изрыгавшие на ходу огонь и дым. А сверху, словно коршуны, набрасывались на бронепоезда вражеские пикировщики…

Стемнело. Ночь окутала изнывавшие от ран горы и долины. Кругом все утихло. Смертельная усталость после адского дня одолевала нас. В блиндаж комбата принесли ужин. Мы выпили по стопке, поблагодарили начхоза — молодого, расторопного интенданта. Но есть не хотелось… Враг отбит. Он не прошел через эти действительно чертовы ворота. Гитлер, наверное, будет сносить головы Клейсту и его генералам за поражение. А мы выстояли, ни на шаг не отступили. Вот только радость перемежается болью. Особенно остро вспоминались друзья — товарищи боевые, которых, как это ни прискорбно, приходилось вычеркивать из списков… Никто не называл погибших героев, ставших уже бессмертными.

Леонид Прилипко принимал по телефону приказ, в котором командующий объявил благодарность всем, кто сегодня устоял и не дал врагу продвинуться вперед. Всем: солдатам, сержантам, старшинам, офицерам…

И еще одна приятная новость — разведчики сообщили, что убит Траугот Герр. Наш снаряд пробил броню немецкого танка и прикончил гитлеровского генерала, командира фашистской дивизии.

Как не порадоваться такому случаю! Убит один из палачей, который лично повел свою танковую дивизию на прорыв нашей обороны. Эльхотовские ворота стоили ему жизни.

Интересно знать, как чувствовал себя Клепп, когда услышал об этом? Может, позавидовал коллеге Герру? За провал операции у Эльхотовских ворот теперь ему не отвечать ни перед Клейстом, ни перед фюрером, а с Клеппа еще спросят за разгром его «гренадерской дивизии»…

У стен Владикавказа

«…Находившиеся до последнего времени перед фронтом корпуса на западном берегу реки Терек силы противника можно считать уничтоженными… Остатки, отброшенные в горы, идут навстречу своей гибели… Преследование противника в направлении Владикавказа продолжается».

(Фон Маккензен — командир танкового корпуса)

— А скажи, Бета, могли мы освободить тогда город Моздок с ходу, ночью?

— Могли и не могли…

— Как так?.. — Габати отложил в сторону сухую хворостину и внимательно посмотрел на комбата.

В железной печурке занималось пламя, едкий дымок наполнял землянку. Цаллагов закурил папиросу.

— Отбить у врага Моздок можно было только с помощью авиации и «катюш»…

— Не надо, не надо!.. — замахал руками Тахохов. — Там ведь наши люди, там женщины и дети…

— Представь себе такую картину. В ту ночь, когда действовал отряд Казаева, когда мы с тобой держали па прицеле вражеский гарнизон Предмостного, а селение Кизляр было зажато в огненном кольце гвардейцами девятой бригады, представь себе, что в тот момент командарм Коротеев двинул бы наш корпус на Моздок…

— Ой и полундра была бы фрицам!..

— Гитлеровцы задержали бы пас на юго-восточной окраине города. Там у них заранее подготовленный рубеж, даже стены траншей заделаны плетнями, словом, сильная линия обороны… Так вот, сидим мы и постреливаем. А фон Клейст думает: «Очень хороший человек русский солдат Габати. Два раза ему спасибо: один раз — за то, что он спустился вниз с высот Терского хребта, второй раз — за непонятливость. Не догадался солдат Габати, что собираюсь я нанести удар с запада. Сиди, сиди под Моздоком. Тут я тебя и съем…»

— Не надо! — снова замахал руками Тахохов.

— То-то же. А мы вот вышли во второй эшелон. Корпус наш жив и здоров, закалился в борьбе, как меч в огне. Славная поговорка…

— Хорошая, Бета. Наша, осетинская.

— У Черного моря и на перевалах тоже наведен порядок: черноморцы загнали фашистов в норы, заставили их обороняться. А судьба Кавказа решается здесь… Враг пока через Эльхотовские ворота не прошел. Узкие они… Но враг хитер. Он будет искать другую дорогу к Грозному и Владикавказу. Фон Клейст теперь прикидывает, где бы легче прорвать танками нашу оборону. Не дай бог, нащупает слабинку где-нибудь на нашем правом или левом флангах. Нанесут, скажем, удар с запада. Дигорию ведь ты знаешь? И допустим, что их танки прорвались к селению Чикола… А оттуда Клейст их повернул на восток, к Владикавказу…

— Хуцаштан, не может быть!..

Ведь если враг прорвется с той стороны, тогда он не минует и Майрамадаг. Напрямую от Чиколы не так уж далеко до родного села Габати… А там его семья. Интересно знать, получили или нет письмо? Может быть, старая Чаба и внучка Нифа считают Габати погибшим?..

— Не исключено, — продолжал капитан-лейтенант, — что Моздок мы будем освобождать в боях на западных подступах к Владикавказу… Ты ведь о Моздоке спрашивал — вот тебе и ответ.

— Хотя ты, Бета, капитан-лейтенант, а я рядовой моряк…

— Клянусь, золотой ты человек, Габати, — усмехнулся Цаллагов. — Твой покровитель Уастырджи послал мне тебя на радость. Хоть и моря в глаза не видел, но ты — истинный моряк…

— А ты не перебивай, когда говорят старшие. А лучше растолкуй без загадок, что к чему…

На веселом лице комбата померкла улыбка. Он ответил задумчиво: