Пламя над тундрой

Сейчас Бирич прикидывал, сколько барыша он получил на зиму. Ведь у него склады ломятся от запасов. Учватов с завистью подумал о богатствах, которые рекой потекут к Биричам, а он как был, так и останется неудачником. Да что там унывать! С богатого стола всегда хороший кусок перепадет. Только надо не зевать. Вот почему он, несмотря на ранний час, забежал с телеграммой к Биричу, прежде чем передать ее Громову.

А Бирич ловок, ох как ловок. Сразу же прибрал к рукам Громова, и теперь тот без него ни шагу. Бесекерский как ни вился вокруг новых властей, а все же Биричи его оттеснили.

— Так и надо старой лисе, — злорадствовал Учватов, вспоминая обиду, нанесенную ему Бесекерским, когда он пришел к нему с телеграммой о назначении Громова.

— Возьмите, — Бирич протянул радиограмму Учватову и, словно отдавая распоряжение приказчику, продолжал. — Отдайте прямо в руки господину Громову и не говорите, что были у меня.

— Хорошо, хорошо. — Жирное лицо Учватова расплылось в подобострастной улыбке. Однако он не торопился уходить. Бирич вопросительно приподнял лохматые брови:

— Вы что-то хотите сказать?

— Да, да, — Учватов замялся, и его глазки забегали. — Дорогой Павел Георгиевич! Я для вас всей душой. Но я же тоже человек и хочу хлебца с маслицем. Хе-хе-хе, — нервным смехом рассыпался он. — Я хочу просить у вас… немного товарца… взаймы… пушнинки купить…

Бирич остановил его движением руки:

— Вы мой верный друг, а друзья всегда помогают. Дам товары…

— Спаси… — Учватов не договорил. У него от радости и благодарности захватило дыхание. Он даже хотел ринуться к руке Бирича. Лицо стало потным и красным. Наконец Учватов откланялся.

Бирич с презрительной гримасой посмотрел на свою ладонь, которую только что жали липкие, влажные руки начальника радиостанции, направился к умывальнику и встретил жену сына. Трифон с Перепечко накануне уехал на охоту. «Как некстати, — подумал Бирич. — Он сейчас мне очень нужен. Надо будет за ним послать». И обратился к молодой женщине:

— Не желаете, Елена Дмитриевна, прогуляться со мной до управления?

— С удовольствием. — Заспанное лицо Елены Дмитриевны оживилось. — Заодно навещу и Нину Георгиевну.

Старый Бирич был доволен. «Кажется, у них, — подумал о сыне и его жене, — снова все налаживается. Дай-то бог».

Елена Дмитриевна действительно изменилась с приездом колчаковских представителей. Жизнь у нее стала интереснее, разнообразнее. Нина Георгиевна вызывала у нее любопытство. Елена Дмитриевна чувствовала, что жена начальника милиции что-то скрывает от нее, да и отношения между Струковым и женой были какие-то особенные, непохожие на отношения супругов, которые, по их утверждению, живут уже шесть лет вместе. Здесь была какая-то тайна, и Елене Дмитриевне не терпелось ее разгадать. К тему же в глазах Нины Георгиевны она читала непонятную для нее настороженность и затаенную тревогу. Может быть, боится за своего Дим Димыча, с чувством превосходства подумала о себе Елена Дмитриевна. Она уже не раз ловила на себе взгляды Струкова. Ревность? Может быть. Тут же Елена Дмитриевна не могла не признать, что жена Струкова ни по красоте, ни по женственности, ни по уму не уступает ей, но цинично про себя усмехнулась: «Свое сладкое быстро надоедает. Чужое горькое бывает вкуснее».

Елена Дмитриевна подошла к трюмо, осмотрела свою высокую фигуру в бархатном зеленом халате, поправила волосы, придирчиво разглядела лицо и долго пальцем растирала появившуюся едва заметную морщинку. «Надо меньше есть жирного и пить, Трифона больше не пущу». Она была полна неприязни к своему безвольному и пустому мужу. Приезд Громова и его спутников как-то отвлекли ее от мысли уехать из Ново-Мариинска, а сейчас она ждала Свенсона. Уж он-то ей не откажет в любезности довезти до Америки.

Елена Дмитриевна еще раз осмотрела себя с улыбкой и пошла переодеваться.

От дома к зданию уездного управления Бирич и Елена Дмитриевна шли молча, каждый был занят своими мыслями. Елена Дмитриевна, сдерживая рвущегося с поводка Блэка, смотрела на пустынный, дышащий холодом лиман. Густо-синяя вода была усеяна льдинами, очень похожими на ползущие облака. Они навевали тоску, и уже в который раз в это утро Елена Дмитриевна подумала о Свенсоне. Нет, не видно его шхуны на горизонте, а пора ему быть…