Пламя над тундрой

— И тебе, Сергеич, и тебе, Август, пока еще рано на копях показываться. С шахтерами потолкую я, а потом и в путь-дорожку, к Чекмареву. Пусть колчаковцы догоняют.

Товарищи согласились с Новиковым. Мандриков посмотрел на часы. Скоро придет Фесенко. Он должен привести телеграфиста Титова, познакомить с ним. Игнат явился точно, он весело поздоровался, сверкнул зубами:

— По мне капитаны всегда хронометры сверяли.

За его спиной стоял Титов. Игнат познакомил с ним товарищей. В маленьком домике стало шумно. Игнат был доволен, что ему наконец удалось растормошить Титова. Тот приглядывался к друзьям Фесенко.

— Садись, товарищ Титов, — Мандриков пригласил телеграфиста к столу и налил ему кружку чая. — Согрейся.

— Да, мороз крепчает, — сказал Титов. — Лютая зима нынче будет.

— И трудная, — в тон ему добавил Мандриков и обратился к Фесенко. — Слушай, Игнат, нужно Николая Федоровича срочно на копи отвезти. Поможешь?

Мандриков коротко рассказал, почему Новиков должен поехать к шахтерам. Игнат сразу же посерьезнел:

— Понятно! Сейчас нарта будет.

Он торопливо ушел. Титов, прихлебывая чай, вначале коротко, односложно отвечал на расспросы Мандрикова и Берзина, потом разговорился. Он пообещал передавать им копии всех радиограмм, а если будет необходимость, то искажать текст перед тем, как передать их Учватову для Громова.

За окнами послышался шум подъехавшей нарты. В клубах морозного пара вошли Фесенко и чукча. Игнат подтолкнул его вперед:

— Вот наш каюр, Оттыргин.

— Да это же мой знакомый, — обрадованно удивился Мандриков и, подойдя к Оттыргину, похлопал его по плечу. — Греет кухлянка?

— Хорошо, — Оттыргин улыбался, глаза его блестели.

— Вот его, — Мандриков указал на Новикова, — отвезешь на, копи и назад, конечно, доставишь.

— Повезу, повезу, — торопливо закивал Оттыргин. Он был рад, что предоставилась возможность выполнить просьбу Мандрикова.

Новиков тепло оделся. Август протянул ему браунинг, но Новиков не взял:

— Лишний сейчас.

Жена Клещина сунула Николаю Федоровичу небольшой сверточек:

— Передайте моему.

Все вышли из домика. Было морозно, но безветренно. Ново-Мариинск спал. Кое-где, точно головешки угасающего костра, горели редкие огоньки. Новиков неумело сел на нарту. Оттыргин помог ему устроиться поудобнее. Упряжка нетерпеливо повизгивала, предчувствуя дорогу.

Оттыргин пустил собак, и они налегли на упряжь, нарта скрипнула и легко пошла. Оттыргин побежал рядом с ней:

— Хак! Хак! Хак!

— Счастливого пути, — негромко сказал Мандриков. Упряжка исчезла в темноте. Титов и Фесенко распрощались, Август и Мандриков вернулись в дом.

Новиков трясся на нарте. Вначале он пытался смотреть по сторонам, но бесконечное однообразие вскоре утомило его. Он потерял всякое представление о времени и расстоянии. Все слилось в какое-то усыпляющее движение. Нарта скользила то быстро, то вдруг замедляла свой бег. Николаю Федоровичу казалось, что он, как в детстве, качается на качелях. Спрятав лицо в воротник, Новиков прислушивался к каюру. Юноша точно не знал усталости, он почти все время бежал рядом, только изредка легко бросаясь на нарту, чтобы вскоре снова подняться на ноги. Собачья упряжка бежала послушно и резво. Николай Федорович никогда не представлял себе, что собаки могут так быстро и долго бежать, таща за собой тяжелый груз. Как они послушны каюру, у которого веселый, даже радостный голос.

Новиков незаметно задремал. Разбудил его Оттыргин. Он осторожно тряс его за плечо:

— Копи…

Николай Федорович с трудом встал на онемевшие ноги. Пока он их разминал, Оттыргин вернулся с Клещиным, Бучеком и Булатом.

— Что стряслось? — тревожно спросил Булат.

Новиков коротко рассказал.

Бучек одобрил решение товарищей:

— Правильно сделал, что приехал! Идем в наш барак. Будешь говорить в темноте. Есть у нас ненадежные люди.

Они вошли в маленькую скрипучую дверь. В бараке стоял храп и бормотание спящих усталых людей. Изредка раздавались стоны. В плите рубинами тлели угли.

— Проснитесь, товарищи, — негромко, но так, чтобы его голос был слышен во всех углах барака, сказал Булат. — Проснитесь! Шахтеры! К нам товарищ приехал!

Зашевелились люди на нарах, завздыхали, закашляли. Послышались сонные голоса, расспрашивавшие в чем дело.

— Какого черта надо?

— Что там еще?

— Не мешайте дрыхнуть!

Послышалась брань. Проснулся весь барак. Вспыхивали маленькие спичечные огоньки — шахтеры закуривали. Кто-то хотел зажечь лампу, но к столу подошел Бучек:

— Света не надо.

— Почему? — послышалось со всех сторон.

— С нами будет говорить человек, которого не обязательно всем видеть.

— Если по доброму делу пришел, то пусть и харю покажет. Может, врать будет?

— А вот тебе его и не надо видеть, Малинкин. — Бучек узнал говорившего по голосу. — Может, он ухажер Катьки, и ты в драку полезешь.

Хохот дружный, веселый разрядил напряжение. Бучек обратился к шахтерам:

— Слушайте, да на ус мотайте.

Новиков спокойно заговорил: