Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг.

3 ноября в Дмитровской волости должна была начаться мобилизация людей и изъятие лошадей для нужд армии. Но собрались не только призывники, а немаленькая толпа, по сути общеволостное собрание. Которое и решило, что никакой мобилизации не будет, а все мужики, от 18 до 60 лет, пойдут в Осташков и выяснят: против кого и за что нужно воевать? К слову, этот вопрос звучал на протяжении всего 1918 и большей части 1919 года. Потому что ответы типа того, что дал осташковским крестьянам инструктор по всевобучу Калинин, народ не устраивали. А сказал он буквально следующее: пролетариат России должен идти рука об руку с германским пролетариатом для создания мировой революции и освобождения его от буржуазного ига. То, что вокруг на десятки верст нет ни одного пролетария, инструктора, видимо, не смущало. А вот крестьянам такие слова сильно не понравились, и они от души наваляли однофамильцу будущего всероссийского старосты и пошли по соседям. По сути, все движение заключалось в отказе от мобилизации и кое-где – в разгоне волисполкомов[185].

Неподчинение мобилизации охватило Дмитровскую, Самушинскую, Оковецкую, Киселевскую, Сухотинскую, Грылевскую, Жукопскую волости. Также есть сведения о движении в Селижаровской волости. Вновь фиксируются слухи о том, что будет поддержка: на этот раз ее ждали из Пскова, от драгомировцев.

Массовое сознание очень интересно интерпретировало агитацию о международной солидарности трудящихся: появились слухи, что мобилизованных в опломбированных вагонах отправят в Германию воевать за мировую революцию. Интересно, что антивоенные настроения не являлись ключевыми (а агитации в пользу дезертирства, о чем говорится в источниках более позднего происхождения, просто не было), в основном разговоры шли про то, что большевики продались Германии и их власть ведет людей к неминуемой голодной смерти. Вот так восприняли агитацию о солидарности с немецким пролетариатом.

Красноречивее всего резолюция собрания в Дмитрове: «Не давать ни одного солдата и лошади, хотя бы на то потребовались и жертвы, ибо настоящая власть для нас ничего не сделала хорошего кроме худого…» Интересно, что в волостях при избранных народом советах решения центральной власти просто игнорировались, налоги не собирались. Даже лидером движения некоторые источники называют бывшего председателя местного исполкома Дорожкина, но, поскольку оно было крайне неорганизованным, вероятно, какого-то одного руководителя просто не было[186].

На ликвидацию выступлений был сразу выдвинут отряд из осташковских красноармейцев, тридцать человек с пулеметом. Позже подошли чекисты и солдаты под командованием председателя УЧК Кирилла Кратюка, к которым через пару дней присоединился отряд ГубЧК под командованием самого председателя М. Лапшина, у которого были не только пулеметы, но и артиллерия. Также в отряды влились большевики с лесопилки Морозовской мануфактуры, расположенной в Дмитровской волости.

Но источники не говорят ни об одном боестолкновении и вообще сопротивлении при ликвидации движения. 7 ноября осташковский отряд занял Дмитрово, начал изъятие оружия. Немедленно собрался народ, по оценке селижаровского военкома Суслова, до 1500 человек. Его выступление перед толпой успеха не имело, раздавались антивоенные крики. Финал этих событий был неожиданным: собравшиеся потребовали от отряда два пуда сахара, пуд табака и дать оружие, иначе не выпустят из волисполкома. Отряд, конечно, в требованиях отказал и открыл пулеметную стрельбу в воздух. Толпа разбежалась, хотя и были ответные выстрелы. Красноармейцы ушли в Селижарово, где дождались отрядов из Осташкова и Твери[187].

В Осташкове исполком и уком большевиков на экстренном заседании приняли решение о подавлении «восстания», дали телеграмму в Тверь. 9 ноября сводный отряд в 175 человек с четырьмя пулеметами и орудиями (в разных источниках называется от одного до четырех) выступил в мятежные волости. Об этом там было известно, в ночь с 9-го на 10-е число прошло собрание, на котором провели учет оружия: в трех волостях насчитали 126 винтовок. Узнав о количестве бойцов в отрядах красных и их вооружении (разведчики ходили в Селижарово), решили, что для сопротивления сил мало, и разошлись.