Пламя пяти сердец

Лезвие меча смотрело в сердце Шерберы, Шербера смотрела человеку, держащему меч, в глаза. Ее сердце билось ровно, и в нем не было страха. В глазах того, кто прижимал к обнаженной коже обнаженный афатр, страх был.

Они были только втроем в этой темной комнате, куда Шерберу снова вернули еще днем. Она, снова связанная, голая и замерзшая, Волета, тоже связанная и тоже замерзшая, и он. Сэррет, господин господ, шипящий от боли в шее, на которой сегодня утром вспух яркий след змеиных зубов.

Он светился зеленым в полутьме.

Они остались только втроем в этом странном доме, лестницы в котором вели вниз, а не вверх. Займир сбежал вчера вечером, трусливо поджав хвост, надеясь спастись с помощью целителей войска, которым наверняка расскажет выдуманную историю о нападении кого-то из змей. Он сбежал последним. Те, другие, воины и маги-приспешники, сначала верили словам своего фрейле и храбрились, несмотря на боль, но потом, когда сразу двое стоявших у дверей стражей рухнули на землю и почти мгновенно истекли зловонным гноем из ран, тоже растеряли всю храбрость и веру.

Шербера была уверена, что смерть их все равно настигла. Всех. Тех, кто похитил ее или держал ее в плену. Предателей, которым не было места в их войске.

Она представляла себе их искаженные мукой лица и улыбалась.

— Прилетел первый дракон, акрай. — Он тоже был напуган, этот нечеловек, хоть и пытался скрыть испуг за твердостью голоса. — Ты знаешь, что это значит?

— Зеленокожие близко, — сказала она.

Фрейле кивнул.

— Очень близко, а значит, близко и битва. — Лезвие меча уперлось самым кончиком в ее грудь чуть повыше соска, и почти тут же из крошечной ранки выступила кровь. Шербера почувствовала это — не боль от укола, а щекотку, когда кровь потекла вниз. — Настало время для жертвы, которую я пообещал принести Инифри.

— Ты хочешь убить нас, — сказала она только.

— Нет, акрай, не убить. Жертвоприношение и простое убийство — разные вещи, и я хочу, чтобы Инифри поняла, что это жертва в ее честь. И раз мои доблестные воины разбежались, как стая трусливых тараканов, я принесу первую жертву сам.

Он коснулся раны на своей шее, заметил, что Шербера проследила за этим прикосновением, и усмехнулся.

— Да, Шербера. — Ей не нравилось, когда он произносил ее имя. — Твое проклятье только отметило меня, но не убило. Как несправедливо.

Она считала так же. Надеялась, что рана убьет Сэррета, надеялась, что змеиная магия избавит ее от этого господина так же легко, как избавила от Хесотзана. Но они уже связались, когда проклятье проснулось. Магия только клеймила предателя, как и остальных, но убивать его не стала.

Или не смогла.

Фрейле сделал легкое движение рукой, и в шею Шерберы воткнулась длинная игла. Она не успела дать и того единственного ответа, который могла — мгновенно возникшее жжение сменилось онемением сначала в шее, а потом во всем теле, и оно перестало ей подчиняться.

Она могла только беспомощно наблюдать, как Сэррет приблизился к Волете. Склонился над ней, заставив вжаться в стену, поднес ближе факел, чтобы взглянуть на длинный темный шрам от меча Займира.

Он, казалось, не замечал исходящего от нее запаха. Шербере позволили справить нужду и снова помыться наверху, но Волета сидела здесь уже целый день, и она была беременна. Ребенок вынуждал ее опорожняться чаще.

— Рана и в самом деле заживает плохо. — Сэррет выпрямился, качая головой, прищелкнул языком. — Похоже, Шербера права, и ты больше не акрай. В любом случае, ты уже не нужна.

— Будь ты проклят именем Инифри! — прошипела Волета сквозь зубы и плюнула фрейле на ноги.

Шербера уже почти чувствовала движение воздуха, рассекаемого мечом, который отрубит Волете голову, но фрейле неожиданно отступил и рассмеялся.

— Вы, дикари, так храбры перед лицом смерти. Иногда я даже понимаю, что находят в вас люди моего народа... — Он наклонился и потрепал Волету по волосам, как собаку. Она яростно и с отвращением на лице дернула головой. — Но не считай меня равной себе, глупая дикарка. Если бы не магия и не способность ваших женщин рожать наших детей, вы бы так и остались тупым, примитивным племенем аборигенов Побережья. Бегали бы босиком, одетыми в шкуры, не знали бы колеса и ткачества. Умирали бы каждые Холода, как умирают другие, те, кому мы не стали помогать. Вы выжили только благодаря нам. И умрете, потому что мы умираем тоже.

— Если вы так сильны, то почему вас осталось только двое? — проговорила Волета без малейшего страха в голосе. — Почему твое хваленое могущество не помогло тебе себя спасти?

— Ты не знаешь слов, которыми я мог бы это объяснить, — сказал он, уже отворачиваясь к двери. — А у меня нет времени объяснять. Ты останешься здесь. Я не могу убить беременную женщину, а ты, как видно, и в самом деле больше не акрай. Ты мне не нужна, — повторил он. — Если твои господа захотят тебя найти после битвы, я скажу им, где ты. Прощай.