Пламя в тумане

На ее месте расцвел черный цветок, его сердцевина пульсировала, как бьющееся сердце.

Отбивая предупреждение.

Или, может быть, сообщение.

Кровавая резня

Оказалось, что Рэн – ее первый и самый прилежный мучитель – был также, возможно, одним из лучших певцов, которых Марико встречала в жизни.

Она осознала это только в последние несколько мгновений. И это потрясло ее. Заставило ее ценить многие прелести жизни. Когда они ехали с Черным кланом к стоянке, где Марико впервые встретила их, кузнец Харуки начал петь. Напрасно она хотела присоединиться к ним, тем более что впервые за три недели ее пребывания в их лагере они взяли ее с собой на стоянку на опушке леса. Периодически многие из них уходили вместе ночью, возвращаясь грубыми и пьяными.

Напоминая Марико о ее месте, которого никогда не было среди них.

До сегодняшнего дня.

Песня Харуки была сладкой балладой о любви, с легкими куплетами, поощряющими импровизацию. По мере того как к нему присоединялись все новые люди, мелодия становилась все более непристойной. Их голоса становились все грубее.

Когда Ёси запел о пышных грудях, Марико быстро погнала своего скакуна вперед – за пределы слышимости, – чтобы ее не заставили петь следующий куплет. Может быть, она и притворяется парнем, но она совершенно не была уверена в том, о чем парни хотели бы петь, когда дело касалось слабого пола.

Голые женщины? Безусловно.

Но что именно привлекательного было в женской наготе? Это же просто тело. Форма. Судно. Поистине, для нее это была загадка. Грудь – это же просто грудь, разве нет? Самым завораживающим в любой женщине должен быть ее разум, разве не так?

«Разумеется нет».

Марико чуть не застонала, когда услышала безошибочный щелчок языка Оками рядом с собой. Он замедлил своего боевого коня, чтобы соответствовать ее темпу. И наклонился ближе.

– Тебе разве не нравится песня, Такэо? – поддразнил он. Сегодня Волк был в прекрасном настроении. На мгновение Марико задумалась, а какое у него мнение на этот счет? И чего ей может стоить эта уловка.

А потом решила, что это неважно.

– Думаю, тебе она гораздо больше нравится, чем мне, Цунэоки, – ухмыльнулась она.

Краем глаза Марико поймала изгиб его губы. Хитрая улыбка, разбитая шрамом.

– Это подтверждение моих навыков? – спросил Оками тихим голосом, его глаза блеснули. От многозначительности его слов кровь поднялась к ее шее. Позади них солнце медленно уходило в закат, тьма тянулась к нему из-за горизонта. И Марико внезапно вспомнила. Как ночное небо точно так же затемняло и слова. Наполняло их скрытым смыслом.

То, что было невинным замечанием, вдруг стало запретным из-за всего одного взгляда.

Обжигающее тепло прикосновения Оками той ночью возле горячих источников. Огонь, который выжег ее вены.

Марико быстро качнула головой.

– Это скорее свидетельство твоей нелепости.

– Как жестоко, – цокнул он. – Ведь все, к чему я стремлюсь каждый день, – это убедить свою тень, что я достоин ее преследования.

Она взглянула на длинный тонкий силуэт, тянущийся за его спиной. Тень выглядела неровной и неуверенной. Подходящей ему.

– Возможно, тебе стоит стараться больше.

– Неужели так сложно сказать что-то приятное? Хотя бы один раз.

– Я скажу, – просто сказала она, – как только ты покажешь мне как.

Он рассмеялся.

Теперь они были далеко впереди других мужчин. Ехали бок о бок.

Ронин и переодетая девушка-воин.

Марико хотела бы ненавидеть Оками. Но память услужливо подкидывала ей воспоминания о его руках, перебирающих ее волосы. О его глазах, когда он улыбался. Как весь его внешний вид смягчался, когда он хотел этого. Когда он был прав.

Оками был сплошной загадкой. Юноша без чести, который, тем не менее, совершал благородные поступки. Например, спас Марико, когда он мог просто бросить ее на произвол судьбы. Или остался, чтобы передать деньги пожилой женщине, когда должен был бежать из столицы. Или, например, сохранил ее тайну. Несмотря на то, что его верность принадлежала другому.

Марико украдкой взглянула на него. Увидела, как его сильные пальцы слегка сжали малиновую ткань поводьев. Вспомнила, как его губы складывали слова. Оками делал все с естественной грацией беспечного юноши. Он ничего не просчитывал. Он действовал интуитивно.

И у него действительно были самые прекрасные руки, которые Марико когда-либо видела.

Едва она подумала сказать что-нибудь приятное – о том, как хорошо он сидит в седле, – Оками встал поперек ее пути на своем боевом коне, остановив ее, и поднял правый кулак в воздух.

Ноздри его лошади раздулись. Конь Марико заржал.

Перед ними показалась знакомая линия кленов вдоль самой западной опушки леса. Окраины возле стоянки.

Несколько клубов темного дыма поднимались в воздух за линией деревьев. Не тот стабильный дым, которого они ожидали. Не дым из разваливающейся трубы под навесом. Странный аромат разлился по небу.

Горящее мясо. Смешанное с вонью гниения.

– Оставайся здесь, – резко сказал Оками, пуская лошадь галопом.

Недолго думая Марико последовала за ним.