Пламя в тумане

– Будь быстра, как ветер. Безмолвна, как лес. Яростна, как огонь. Непоколебима, как гора. – Слова Оками окутали Марико, когда его пальцы медленно коснулись ее век, окрашивая их той же черной краской, что и у других. Его прикосновение было вспышкой тепла на ее коже. Когда он закончил, снова поднялся ветер. Деревья зашелестели от внезапного дуновения воздуха, и ветки радостно заскрипели.

Как будто сам лес приветствовал ее.

* * *

Марико ворочалась в своей палатке, не в силах уснуть.

Она не понимала, почему ей не спится.

Черный клан принял ее. Ни один из них не отвернулся от нее, хотя все знали, кто она такая. Хотя все знали, что она сделала.

Она обманула их. Проникла в их ряды. Проложила себе путь среди них обманом. Перехитрила и предала их, причем несколько раз.

И они все равно приняли ее, несмотря на это, как будто она всегда была одной из них.

Никто в ее жизни никогда не принимал Марико такой, какая она есть. Ни ее родители. Ни знать. Даже Кэнсин хотел бы, чтобы она была другой. Хотел, чтобы она вписывалась, хотя бы в мелочах.

Но она никогда не делала подобного.

Теперь бояться было нечего. И все же Марико не могла уснуть.

Только когда она перестала ворочаться и посмотрела на покатый потолок своей палатки, она поняла, почему сон продолжал ускользать от нее. Оками ничего ей не сказал. Только приказал закрыть глаза. Приказал повторить слова, которые однажды он уже мимоходом произносил.

Остаток ночи Волк провел, прислонившись к искривленному стволу дерева. Когда Ёси подошел, чтобы заключить ее в довольно энергичные объятия. Когда Ранмару похлопал ее по спине, его ухмылка одновременно понимающая и таинственная. Когда каждый член Черного клана – по-своему – продемонстрировал ей свою поддержку. Свое чувство близости с ней.

Возможно, Оками не хотел, чтобы Марико была здесь.

Возможно, он был против, но был отвергнут высшим авторитетом. Отвергнут самим лесом. Деревья, должно быть, знали лучше всех, что место Хаттори Марико – и больше, чем кого-либо, – под сенью вздыхающих ветвей этого леса. Возможно, потому что она была гораздо изобретательнее всех этих мужчин, вместе взятых. Или, возможно, лес просто знал, что именно здесь кто-то вроде Марико – потерянной девушки, ищущей место, которое можно назвать домом, – сможет пустить корни и расцвести.

Она снова перевернулась, пиная свое тонкое шерстяное одеяло. Жаль, что у нее не было возможности сказать Оками, что Ранмару всегда знал, что она девушка.

Интересно, смогло бы это откровение посеять вражду между двумя друзьями?

Когда полог ее палатки приподнялся, омывая ее кожу прохладным ночным воздухом, Марико выдернула метательную звезду из-под своей соломенной постели и одновременно села.

Оками присел у входа.

– Брось ее или положи, – его голос не казался сердитым.

Но Марико не сразу положила метательную звезду.

Он ждал.

– Пригласишь меня внутрь?

– Это слова злодея.

– Я и есть злодей. Обманщик. Сын предателя. И многое другое.

– Я знаю.

– Так ты собираешься пригласить меня внутрь?

– А если нет?

– Тогда я больше никогда не буду просить приглашения.

Марико подвинулась в сторону, отбрасывая тонкое одеяло. На ней не было ничего, кроме белых нижних одежд, но это не имело значения. От него ей нечего было скрывать.

– Оставайся или уходи. Выбор за тобой. Но тебе всегда здесь рады. Во всех смыслах.

Оками нырнул внутрь палатки, позволив откидному пологу упасть за собой. Марико не спрашивала, почему он пришел в ее палатку глубокой ночью. Она не осмеливалась спросить, кровь бурлила в ее венах.

Он бросил на нее испытующий взгляд:

– Раньше я был несправедлив к тебе.

– Я солгала тебе, – заметила она. – И я ненавидела тебя.

– Я хотел тебя ненавидеть, – сказал он. – Было бы намного легче тебя ненавидеть. Но я не смог. – Оками лежал рядом с ней, длинный и худой. – Однажды я расскажу тебе все. О том, кем я был. О том, откуда я пришел.

Марико вытянулась рядом с ним, ее пальцы переплелись на животе.

– Мне все равно, кем ты был. Меня волнует только то, кто ты сейчас. И что ты сегодня со мной.

Он повернулся к ней.

– Я буду всегда. Во всех смыслах. – Оками провел большим пальцем по ее подбородку. Марико поддалась его прикосновениям, когда он взял ее лицо в свои ладони. Когда он поцеловал ее закрытые глаза.

– Посмотри на меня.

Это прозвучало невинно.

Но ничто из того, что когда-либо говорил Оками, не было невинным.

Когда Марико открыла глаза, чтобы встретиться с его взглядом, она увидела ночь, полную звезд.

– Для меня ты волшебство. – Его голос был мягким. Он скользил по ее коже, как шелк. Слова, которые он говорил, были твердыми и непреклонными. Решительными. Они дарили Марико успокоение. Ибо она была столь же непреклонна. Столь же решительна.

Она поцеловала его запястье, затем потянулась к свободному воротнику его косодэ. Ее руки смахнули ткань, обнажая его во тьме. Когда его пальцы коснулись муслина ее тонкого нижнего халата, по ее спине побежали мурашки. Скольжение завязок между его пальцами было подобно искре, вспыхнувшей в темноте.

– Я хочу лежать рядом с тобой сегодня ночью, – сказал Оками.