Пламя войны

Но все хорошее, как, впрочем, и плохое, когда-нибудь кончается. Мое хорошее кончилось уже на следующий день — когда я узнал, что Бергарский, послав пехоту с артиллерией на штурм «Медвежьего угла», собрал всю оставшуюся кавалерию и скрытно переправился через Данапр, минуя броды. У него было лишь две сотни гусар — но и с этими силами он внезапно атаковал лагерь Карева. Полковник допустил серьезную промашку — будучи уверенным в собственной безопасности по ту сторону реки, он не укрепил лагерь. Атака горстки тяжелой кавалерии вызвала сильнейшую панику, новобранцы разбегались, а раненые, которые шли на поправку, погибли практически все — кто в постели, кто сжимая оружие нетвердой рукой в попытке дать отпор. Михал и Григар собрали вокруг себя сотню бойцов, врубились в ряды лехов, потеснив противника, но их отряд оказался в окружении. Бергарский поднажал, и в упорной рубке гусары перебили смельчаков, вооруженных лишь легкими клинками. Пали на поле брани и мои соратники.

Но и после разгрома лагеря бешеный фрязь не успокоился (видать, зацепило его поражение!) и смело ударил навстречу отряду, державшему один из бродов. Наших было больше, переправы защищали не новобранцы, а опытные бойцы, но таранную атаку тяжелой кавалерии не выдержали и, смешавшись, отступили.

А пехота Бергарского между тем, объединившись у пограничной крепости с освобожденными степняками ландскнехтами, без промедлений пошла на штурм. «Медвежий угол» ведь строился против кочевников и не был рассчитан на противостояние даже средней артиллерии. Так что вскоре ворота крепости были разбиты и фрязи штурмовали сразу с трех сторон — два вспомогательных отряда имитировали у ворот основную атаку, а главный удар пришелся на стену. Фрязи забрались на нее с кошачьей ловкостью по заранее заготовленным лестницам, их атаку прикрывала большая часть аркебузуров. Прорвавшись же за стены, наемники смело бросились в рукопашную и, не считаясь с потерями, целиком перебили отчаянно защищавшийся гарнизон. Немногие уцелевшие рассказали, что потери противника при штурме сравнялись с потерями защитников, так что, уничтожив четыре сотни стражей, враг потерял примерно столько же своих бойцов.

Плюс ко всему оказалось, что и большая часть уцелевшего отряда торхов отступила к «Медвежьему углу», влившись в войско Бергарского, — а это еще около тысячи легких всадников. В итоге армия южного гетмана вновь стала серьезной силой по нашим меркам — тысяча легкой кавалерии, примерно сотня уцелевших крылатых гусар, под четыре сотни аркебузуров (стрелков у них, может, и больше, да оружия не хватает) и до двух с половиной тысяч пикинеров при пяти орудиях.

Реагировать пришлось быстро — я вышел навстречу, мобилизовав сколько можно мастеровых, оставив в Лецеке лишь убеленных сединой мастеров. После битвы с торхами нам в качестве трофеев досталось множество вражеских огнестрелов, впрочем, сотню стволов лехской выделки и две сотни самопалов я отдал эскорту королевской семьи — сто человек степной стражи под началом моего давнего знакомца Сварга. Надо было видеть лицо героя — как-никак именно он убил вождя торхов, — когда он признал в принце-консорте и одновременно своем командующем бывшего подчиненного! Которого к тому же лично изгнал из стражи… Но я помнил его истинное великодушие, помнил, что обязан жизнью старому рубаке, и не стал ворошить старые обиды, а лишь с улыбкой кивнул, признавая, что да, это я, то самый Рут из Керии. Но также дал понять, что не стоит упоминать об этом вслух.

Новоиспеченный сотник все понял и с расспросами не полез, очень серьезно отнесся к задаче сопровождения королевской семьи в Барс — самую защищенную и безопасную в Рогоре крепость. С ними же я отправил всех свободных литейщиков, поставив задачу восстановить производство орудий в пограничном замке. К слову, мастера изрядно меня удивили, закончив отлив еще одного орудия перед самым выступлением и сформировав для него пушкарскую команду под командованием некоего Алойзы (как я понял, старшего литейщиков).

Обезопасив семью, я словно гору с плеч сбросил, после чего действовал спокойно, обдуманно и, надеюсь, грамотно. Пять сотен мобилизованных мастеров Лецека объединил в стрелецкий полк, для их прикрытия во всех окрестных деревнях объявил сбор в пикинерскую баталию.

К сожалению, территория старого баронства Корг становилась источником пополнения всех без исключения наборов в армию Рогоры, так что боеспособных мужчин в окрестностях оказалось немного, даже с учетом беженцев, многие из которых мечтали поквитаться с торхами в бою. И все же четыре сотни пикинеров завербовать удалось.

Остатки своего отряда я свел в собственный кирасирский отряд, а кавалерию Руда переформировал в «драконов», выдав стражам все оставшиеся огнестрелы. Лучшую же сотню разведчиков-кавалеристов, которым не хватило огнестрелов, передал под командование Ируга — их задачей, как легко догадаться, стала разведка и дозоры.