План битвы

— Да у меня практически все есть, товарищ первый секретарь, автобус могу водить если что…

— Хвалю, майор, молодец!

В общем, мы получаем кучу ништяков и статус любимого дитя города, а то и области. На совещании присутствуют представители обкома партии и комсомола. Они появляются уже после нас, но смысл в том, что мы получаем легитимацию и можем начинать работать.

Нужно готовить планы, куда же без них, чтобы прямо с первого сентября принимать новых ребят. Все участники нашей «школьной секции» зачисляются автоматически. О том, что почти все они уже закончили школу, мы не распространяемся. Я и физрук утверждаемся в положении помощников Скачкова, на общественных, правда началах, без денег. Зато называть нас будут не просто помощниками, а комиссарами.

А в комнатах наших сидят комиссары
И девочек наших ведут в кабинет…

Словом, дело идёт и идёт быстро. Скачков выглядит немного ошарашенным, но после всего, что было сказано про него лично и про его задачи, а также после почтительного обращения со стороны корпулентного парторга училища, приободряется и рассеивает свою пенсионерскую меланхолию.

После совещания Ирина отзывает меня в сторону.

— Ну, так что, придёшь сегодня? — тихонько спрашивает она.

— Конечно, милая, — улыбаюсь я. — Меня дважды приглашать не надо.

— Смотри, а то я все дела отменила…

Да смотрю я, смотрю… Надо только успеть хоть немного отдохнуть до вечера, а то дон Жуан будет не в ударе и опозорится.

* * *

— Мам, — говорю я, когда она приходит с работы. — Мне предложили путёвку в профилакторий, наш фабричный, как герою невидимого фронта. Программа реабилитации и всё такое.

— Какой ещё реабилитации? — хмурится она.

— Ну, восстановления после… — запинаюсь я, не желая произносить при ней слово «ранение».

— Ранения, — договаривает она. — Так, очень хорошо. С какого числа?

— Прямо с сегодняшнего.

— Так уже вечер, — удивляется она. — Они что по ночам работают?

— Там проживать надо. Я днём уже сходил, оформился. Просто тебя ждал, чтобы рассказать.

— Ну ладно, — кивает мама. — Оформился и молодец. Тебе жить-то там нет необходимости, будешь ходить на процедуры и всё.

— ЛФК рано очень, потом надо посмотреть, смогут ли они сделать физио, как мне надо, тоже утром, чтобы, если что, успеть в свою больницу ещё. Так что я лучше сегодня пойду.

— Ох, Егор, что-то ты темнишь, — качает она головой. — Ну иди, конечно, раз решил.

Я смотрю на часы. К Ирине ещё рано, а болтаться где-попало не хочется.

— Попозже пойду. Во-первых, дождусь папу, а во-вторых, чего мне там сейчас-то делать? Сегодня уже никаких процедур не будет. Приду так, чтобы сразу спать лечь, а завтра встать пораньше.

— Ну, смотри, — соглашается она, направляясь на кухню. — Я пошла ужин готовить.

Она идёт, а я, вместо того чтобы вылёживаться перед предстоящими головокружительными действиями, иду к телефону. На этот раз звонит Куренков.

— Здорово, товарищ комиссар, — смеётся он.

Надо же, уже всё знает. Демонстрирует мне свою вездесущесть. Если такой вездесущий, мог бы и с Корнеем разобраться.

— Я думал ты в постельке лежишь, а ты, я гляжу, сумасшедшую деятельность развернул.

— Хочешь жить, умей вертеться, — отвечаю я затасканной сентенцией, звучащей в этом времени, практически как одобрение мещанства и вещизма.

— Верно-верно, соглашается Роман. Надо с тобой встретиться, вопросики есть.

— Я тоже, Роман Александрович, хотел бы с вами пересечься. Может, завтра, если здоровье позволит.

— Ладно, не торопись, здоровье превыше всего. Ты мне вот что скажи, Новицкая уходит в ЦК или нет?

Блин, про Ирку мне с ним говорить не хочется…

— Да кто же знает заранее, — отвечаю я. — Неизвестно.

— Ладно-ладно, шифровальщик. Не хочешь, не отвечай. Я это вот к чему… Поговори с ней при случае, пожалуйста, про Вальку мою, а то она опять там хвостом крутит, Ирина в смысле… ну, ты понимаешь, да?

— Роман Александрович, понимаю. Сделаю всё что в моих силах, но вы ещё и через партийных товарищей тему проработайте.

— Да я… уже, короче, но у тебя же особый авторитет, так что не откажи, мил человек.

— Само собой, поговорю. Я вот тоже хочу вас попросить кое о чём.

— О чём? — чуть напрягается он.

— О том парне из Улан-Уде, или откуда он там, на «с» фамилия начинается. Помните, он к нам как-то на территорию заявился, в Плотниково, вроде как с проверкой какой-то.

— О Самойлове что ли? А что с ним?

— Да вот, — вздыхаю я, — вопрос мне покоя не даёт, откуда он информацию получил, кто его направил.

— Так Парашютист же, ныне покойный.

— А Парашютист как узнал? Вот что главное.

— Ну, Егор, ты и задачи ставишь… — задумчиво произносит Куренков. — Не знаю, как и подступиться. В тот раз я не мог такой вопрос задать, понимаешь, чтобы не засветиться… Ладно, попробую что-нибудь придумать, но тут обещать ничего не могу.

— Да я и не прошу, просто вдруг что-нибудь выяснится…

— Лады. Ну, ты ко мне заскакивай, когда будешь чувствовать себя нормально, хорошо?

— Обещаю…

На этом разговор заканчивается. Только кладу трубку и делаю два шага к дивану, телефон снова начинает звонить.