План битвы

— Алло, — говорю я, вернувшись, но в ответ слышу лишь шорохи. — Алло, вас не слышно!

Судя по едва различимому сопению, дело здесь не в технической проблеме. Просто абонент и не хочет, чтобы его было слышно.

— Алло, — на всякий случай повторяю я, но на том конце провода раздаются короткие гудки.

Интересно. И довольно тревожно. Блин, не ставить же пост у подъезда, честное слово…

Я снова иду к дивану, и снова звонит телефон. Блин. Цирк какой-то…

— Алло!

— Привет, Егор, как дела?

Это Большак. Он бы вряд ли дышал в трубку, но я на всякий случай уточняю:

— Дядя Юра, это не ты звонил минуту назад?

— Нет, я не звонил. Не я.

А жаль…

— Как дела у тебя? — спрашивает он.

— Да, жив ещё… Сегодня целый день отрядом занимался, я тебе рассказывал, гвардией и тайным орденом.

— Да-да, ну и как, успешно?

— Ага, Ефим прямо вцепился в идею. Сегодня совещание было, и с завтрашнего дня отряд официально существует.

— Ого! Вот это скорость. Поздравляю. Отлично, но ты не забывай, тебе сейчас надо спокойный образ жизни вести.

— Да, какое там…

— Я тут, — вздохнув, продолжает Платоныч, — подумал про стукача. Ничего хорошего не придумал. Есть, конечно, пара мыслишек. Надо встретиться помозговать. Если подскачу, сможем пошептаться?

— Не, сегодня никак. Давай завтра, можем утром. Я к десяти на физио, а до этого или после совершенно свободен. По Трыне нет новостей?

— Нет, конкретных нет, но надо попытаться с ним ещё раз встретиться. Юрист говорит, что детдом с плохой репутацией, проблемный. Так что буду пытаться организовать новую встречу. А по нашей с тобой встрече… Я сейчас не помню, какой у меня график, ты позвони, как освободишься и мы договоримся, хорошо?

— Окей, хорошо.

— Я, кстати, поговорил вчера с Ефимом. Всё, как я и предполагал, за пределы города не полезет…

Попрощавшись, я снова направляюсь в сторону своего лежбища и опять оглушительный телефонный звонок настигает меня раньше, чем я успеваю дойти до дивана.

— Алло…

И опять тишина. Да твою ж дивизию. Я строю в уме многоэтажную словесную конструкцию и бросаю трубку на рычаг. И тут же раздаётся новый звонок. Не квартира, а Дом советов!

— Я тебе все рога поотшибаю, козлина! — не выдерживаю я.

— Ты чё, Брагин, ох**л?! — раздаётся после небольшой паузы раздосадованный голос генерала Печёнкина.

Упс…

— Ой, Глеб Антонович, извините… Хулиганы достали, балуются, звонят и молчат, дышат в трубку, вот я и сорвался.

— Ты на хулиганов не сваливай, сам вон хулиган отпетый, по тебе сизо плачет. Ты понял меня?

— Ну простите, товарищ генерал, я же говорю, хулиганы замучили.

— Ещё и я сейчас добавлю тебе мук. Чё за подстава, Брагин? Какого х*я меня твои дружки из конторы дёргают. Ты мне чё говорил? Не напомнишь? А получается что? Х***ня какая-то, вот что. Это они как так наглеют, что моих людей на ЛВЗ сношают во всех смыслах и позах? Вы чё там все ох**ли? Думаешь, на вас управы не найдётся? Щас прям, ага. Я вам такую сладкую житуху устрою, кровью ссать будете. Ясно тебе?!

— Мне-то ясно, — спокойно отвечаю я. — Да только вам самому дохрена, чего не ясно.

Да ты, да я, да все вы тут, а я один и весь в белом. Он орёт и слова его становятся нечленораздельными и непонятными.

— Давайте я…

— А давайте не давайте! — перебивает меня Печёнкин. — Завтра утром жду тебя у себя, ты понял? В восемь тридцать, чтобы был. А иначе я лично так вас всех отделаю, что до смерти ссаться будете. И сухари, сынуля, взять не забудь!

Он бросает рубку, и я, наконец, достигаю своего дивана. Умеет он взбодрить, прям талантище. И так неприятное смутное чувство завелось, а ещё и он…

Приходит отец. Мы ужинаем, и я снова падаю. В принципе боли нет, и я, можно сказать, отдохнул, так что нужно собираться на свидание. Я принимаю душ, типа чтобы завтра в профилактории время не тратить, и одеваюсь.

Мать смотрит на мои приготовления с подозрением. Чтобы усыпить её бдительность, я собираю небольшую сумку. Потом прощаюсь, категорически отказываюсь, чтобы папа меня провожал и выхожу из дому.

Сначала несколько минут торчу у окна, пытаясь оценить обстановку у подъезда, но из-за козырька над крылечком лавка остаётся вне видимости. Наконец, я решаюсь выйти. Спускаюсь по ступенькам и, придерживая дверь, выскальзываю из подъезда.

Как тень крадусь я вдоль дома, но это меня не спасает…

— Э, Бро, слышь… — раздаётся позади меня хриплый голос.

Бл*дь! Это «слышь» достало уже. В натуре. Я резко оборачиваюсь и вижу худого, морщинистого и абсолютно седого урку. Рубашка на нём висит, как на вешалке, а кисти рук «украшены» татуировками.

— Вломить бы ему с разворота, да плечо нельзя такому шоку подвергать…

— Слышь, Бро, — повторяет урка, — куда ломишься? Минуточку внимания, мля, в натуре…

8. Малиновый туман

— Чё тебе надо, мужик? — говорю я, морщась, как от зубной боли. — Иди ты лесом, честное слово. Некогда мне с тобой рамсы рамсить.

— Да ты кто такой, чтоб с тобой базарить вообще? Фраерок, в натуре.

— Ну, так и не базарь, дядя, иди с миром.

Достали. Реально придётся будку патрульную ставить, а то ведь и шагу ступить не дают.

— Слышь, ты, кент, я за тобой бегать что ли буду?