План D накануне (СИ)

Слева стоит лестница с образованной на той и у её подножия очередью желающих.

АФ1: Каспар, я настоятельно не рекомендую тебе пускаться в эту экспедицию.

КХ1: Кто это говорит со мной?

ДВ1: Да ты его знаешь, слоняется по дому и над всем трясётся.

АФ1: Называйте это как вам угодно, ваши кассельские всегда были на обочине немецкой жизни.

ХГ1: Однако как думают поднять это в воздух?

НГ1: И будет ли воздух внутри, а не только вокруг.

МАШ1: Внутри-то будет, а вот что окажется снаружи, вам не скажет и фон Гогенгейм.

ФфГ1: Вокруг будет великая пустота.

МАШ1: У вас всё, чего вы не можете понять, великая пустота и великое делание.

Очередь на лестнице и хунта у её подножия то и дело переговариваются.

АЦ1: Откуда вообще на Марсе книги? Какие они?

В пятьдесят восемь лет ему представился шанс прооперировать нечто, одновременно изысканное и покалеченное настолько… батист человеческого материала, мраморное мясо, каликаланский ковёр, существо, сотканное из фимиамов, манны и лишь десяти процентов мицелия.

Он стоял между крайними домами и Голгофой, мучимый жаром не от солнца, что ныне подпекало эту часть планеты с зенита. Рождество, крещение, сретение, искушение, проповеди о делах фантастических и ярких для него сейчас являлись некими res materiales [300], как минимум, ветрами необычайных окрасов, патологиями дующих параллельно земной поверхности потоков. Они носились и сшибались, а он боялся, что неправильно всё понимает, что делящие червя грачи на снегу, в каком виде они иногда представали, — это его и только его упущение в анализе собственного animi valetudinis [301]. Толстотелы крестов были впаяны в каменные плиты. Всадник с задранной головой смотрел снизу на пятки левого из казнимых. Плач всё не прекращался. Буквы на титло над серединным распятием начали дымиться, и вот там уже не INRI, а МВММ. Пахло уксусом и горячей землёй. Из народа, собравшегося в непосредственной близи, часть были его сектантами. Он выявил их по прихотливым перемещениям вокруг да около и взглядам, которые они бросали друг на друга и на парочку женщин, также не чуждых их разваливавшейся на глазах организации.

До того, как этот дьяволов невротик Лонгин вонзил ему штык под рёбра, он видел перспективу в операции, думал начать с того, что заштопал бы стигматы. Однако теперь, после прободения, после того как даже гвозди и клещи превращены в орудия страстей, он умывает руки, теперь и вправду ему нечего посоветовать ему, кроме как подписаться под издёвками черни: спаси себя самого.

ЛГ1: Как будто речь была не о самом Марсе, а об одном из его спутников.

АЦ1: Если предпочитаете прикидываться стеклорезом — ваше право. Все знают, что у Марса один спутник.

ГфЗ1: К вашему сведенью, не всякий знает, что такое вообще спутник, если подразумевается не человек, идущий рядом с тобой.

АЦ1: Подразумевается небесное тело, идущее рядом с другим небесным телом.

ГфЗ1 (себе под нос): Убей бог, если это не космические бомбы.

Разговор в трубе заглушается, хотя и видно, что тот продолжен. Становится слышна склока на лестнице.

ФБ1 (обращаясь к боку трубы, подразумевается, что там кто-то стоит, однако скрытый): Что за дискр, по какому праву? Я могущественный издатель, и я желаю издать марсианские книги и все книги, которые будут добыты. Я ничего не терплю зря, и в особенности это касается лишений.

ДМ1: Возможно, я ослышался или что-то неверно понял… хоть само по себе это дикость… однако, как мне показалось… что я за оплот деликатности? было чётко сказано, вопрос принятия на борт иных пассажиров согласовывается.

МЦ1: Да, согласовывается, всем так говорят.

ДМ1 (демонстративно заламывая руки и издевательским тоном): Но это же будет вероломство.

МЦ1: Притом наихудшего пошиба, однако же кто взыщет с оных?

Сложно сказать, осталась ли у них надежда после прошлых неудач, либо они уже просто отбывают номер.

РС1: С кого с них, почт?

МЦ1: С устроителей экспедиции.

РС1: Они тоже летят?

МЦ1: Как же у журналистов всё запутано. Теперь моя очередь спрашивать, кто они.

РС1: Бью коротко, чтоб вы не увязли ещё. Устроители.

МЦ1: Ну, если только до определённого этапа, рассматривая в качестве оказии.

РС1: В таком случае, отчего бы не с них. Мне известны многие способы.

фЭ1: Предложил бы взыскать с птицы её клюв, это обойдётся дешевле.

ДМ1: С цеппелина ферменных шпангоутов.

Все ждут пояснения, однако он молчит.

ФБ1: Возможно, вы сумели понять больше…

ДМ1 (перебивая): Возможно.

РС1: Я понял только, что у них высокие покровители.

МЦ1 (усмехаясь): Не вывод, а мешок золота.

ФБ1: И не говорите потом, что Брокгауз бледен и женоподобен.

ДМ1: Всем уже осточертели эти книксены, напрасное интригование и неизвестность.

МЦ1: Из ваших слов я заключаю, что неизвестность не напрасная.

ДМ1: Вы можете делать какие вам угодно ложные заключения.

ФБ1: …и издавать собрание, сколько пожелаем.

ДМ1: Более тем, что эти-то все летят.

ФБ1: Нет, ну Гоголь-то, положим, в своём праве, Гоголь пусть летит. Но на что там, скажите на милость, этот пфальцграф Биркенфельдский?

фЭ1: Пфальцграф втёрся, это несомненно.

ФФ (из заднего ряда): Эти звуки, прекрасно, а капелла, но в такт,