План D накануне

Доктор закрыл глаза. Он прямо сейчас слышал, он видел, как в амфитеатре все сидят с баками и эспаньолками, а под стульями покоятся саквояжи, полные трубок и пузырьков, с физиономиями нечистоплотных эскулапов, имевших обширные практики в предместье. Вылетает и вьётся в воздухе кишечник, в россыпи крови и лимфы, за ним печень, точно не видно, но, вроде, со следами зубов. Лампы в своде мигают, тускнеют, осадок в их стыках ядовитый и жирный. Если после всего заштопали дурно, могут закидать солью.

Он ощупал лицо руками, сильно потёр пальцами надбровные дуги.

Надо думать, сегодня такая ночь, не то чтобы откровений, просто масть пошла, бывает. Может, ему сбегать отбить шефу депешку, подать голос из подполья, а тот, на сей раз, поверит?

Как попасть на кухню, он не знал, но, войдя во второй зал, после предбанника для крепостных, пристроился к одному из батраков. Когда Я. вошёл, он колдовал над небольшим котлом с засаленными и закопчёнными сводами, всем видом давая понять, что это зависящий от лишнего грана эксклюзив. Грешным делом подумал, уж не кипит ли в том горлово сердце. Потом отношение вдруг изменилось. Он стал ковырять ногтем обдаваемую много лет сажей стену перед собой и досаливать, казалось, просто потому, что привык, не пробуя, не понимая изменений, думая, может быть, о своём. Древний бронзовый конус, нависавший над открытым огнём в обрамлении иссохшей глины, словно остановленный аэростат, пропагандировавший средневековые пропорции и инструкции по смешиванию, сужался там, где его не видел никто, не видел и тот, кто имел честь заглянуть снизу, пронзая продукты выветривания и прекратившие жизнедеятельность организмы, вертикальные и горизонтальные классификации дерьма, скелеты крыс, шпионов и воевод, то, что решается в обратную сторону. Я. подкрался почти вплотную и громко кашлянул. От его вторжения мэтр потерял дар речи, настолько он был неприкасаемый. Вознамерился выпроводить, кликнув своих ребят, в данный момент тащивших на плечах сырную головку, но, когда было сказано про то самое тело из мертвецкой, сбавил напор.

— Да, я был там и собирался забрать тот труп, но его забрала одна, хм, мадемуазель.

— За подмышечные впадины утащила?

— Именно так. Она обманула нас. Сперва, когда мы трое оказались в пате, доктор предложил, хм… один ловкий ход.

— Ещё больше унизить девушку, понятно, продолжайте.

— Не понял, почему унизить?

— Не понял, почему мне не предложили сесть.

— Хм, ну вот, мы вышли из одной шахты, зашли в другую, хм… но тут она предложила мне выпить перед этим…

Наталья то утюжила, то замирала. Из коридоров, чьи уходившие вглубь земли траектории она пересекала, непрестанно текли человеческие потоки, внутрь никто не заходил. Личности, похожие на хитровских картузников, на освоивших запретное ремесло крестьян. Грязные рожи, перепоясанные постромками или растрёпанными шпагатами рубахи, сапоги с белыми молниями соляных разводов, словно каменные лапти, оставшиеся невредимыми везде, кроме подошвы. Невидящими глазами они смотрели перед собой, облизывали пальцы, когда чувствовали, что из жизни исчезает смысл, самая её соль. Если бы за ними кто-то гнался, дали бы себя догнать, все как один, уже рассредоточенные с того мига, как их увидел агент с поверхности. Достаточно ли мир укреплён их стараниями? Ординарными усилиями у самых основ всех конструкций, невидимой помощью из глубины, где пришлось почти всем пожертвовать; прекрасными видами, отдыхом среди воздуха, который не проносится мимо ежесекундно, свободой в том смысле, что подразумевает право покидать места и возвращаться в них, выбирая те или иные на свой вкус.

Публичные чтения проходили уже с год как. Иулиан Николаевич сегодня отсутствовал, прислав вместо себя сестру. С. скрючился в кресле в углу, глядя, как выносит стул на середину сцены, за ним полная декорация Тайной вечери. Она сказала ему что-то и некоторое время вдавливала обратно проступавшие на лбу инионы, похожие на всплывающие из мозга пирамиды. Анатолий что-то старательно записал на клочке бумаги, подал застывшей позади сестре, она не читая скомкала и кинула за себя.

Раньше отец много возил его по курортам. Воды, грязи, знаки кровью тварей божьих на ключевых местах, чаще всего на висках. Приходилось быть эпицентром различных плясок… активностей настолько разношёрстного ряда магических исполнителей, что не существует в мире столько культур. В Новой Гвинее, Африке, Зеландии, на обособленных островах и крайнем севере, а он только мотал на ус, на свой лад осваивал их языки, глаза вращались, в губы словно встроен челночный станок, лингвистические возделывания наслаивались сначала на него, а потом уже друг на друга. Арчибальд не успевал понять, где они только что побывали, растерянно смотрел с кормы на удалявшийся берег и демонстрировавшиеся всем, как он думал, белым, а на самом деле только его сыну, голые задницы папуасов; у него, уже позднего юноши, всё больше запутывалось и одновременно прояснялось, и далеко не в пользу человечества.